Академия наук СССР, отделение истории.
"400 лет русского книгопечатания".
Издательство "Наука", Москва 1964 г.
Оцифровка и корректура: Игорь В.Капустин








История русского книгопечатания, сложная, высокоинтересная и порою драматическая, богатая конфликтами, тесно связана с историческими судьбами народа, страны, развитием техники и культуры. Она отразила нелегкую эволюцию от средневековья до революции, от Ивана Грозного до Октября. Весьма точно отражая все главные этапы социально-экономической, общественно-идеологической жизни, история русского книгопечатного дела, от которого нельзя в сущности отделять и книгоиздательство и кни-гораспространение, позволяет нам в дальнейшем сравнительно просто установить этапы или главы этой истории.
Первую из этих глав несомненно образует время начальных опытов, ранних, недостаточно качественных изданий Москвы в середине XVI в. Подлинный подвиг Ивана Федорова - это создание книги, превосходной технически, в издательском, редакционном и художественно-оформительском отношениях, книги, осознанной как идейное явление, снабженной "послесловием", в котором ее издатель-печатник говорит с читателями от собственного имени. Легко и правильно разделить этот начальный этап на части или ступени, более детализованные. Ими были бы: годы первых опытов, приблизительно десять лет, от 1553 до 1563 г.; несколько лет самостоятельной работы Ивана Федорова и Петра Мстиславца в 1590-х годах; затем - с перерывами - работа непосредственных преемников Ивана Федорова в Москве и в Александровой слободе (1568-1577); продолжение книгопечатной деятельности Ивана Федорова и Петра Мстиславца в Литве, Белоруссии, на Украине с 1569 до 1583 г., года смерти Ивана Федорова (может быть, до конца XVI в., ибо год смерти Мстиславца неуточнен). Новым этапом является восстановление работ Печатного двора в Москве, с 1589 по 1610 г., затем, после перерыва, вызванного польской интервенцией, с 1615 г. по конец XVII в.- развернутая систематическая работа московского книгоиздательского центра с интереснейшими вариантами'(деятельность В. Бурцева, патриарха Никона, имевшего особую типографию в Иверском монастыре, Симеона Полоцкого в "верхней" Кремлевской типографии).
Весь этот период может быть характеризован рядом общих черт, на которые надо -обратить внимание в самом начале.
Полтораста лет в московском книгопечатании господствует церковнославянский, "кирилловский" (мы предпочитаем выражение "кириллический") шрифт. По содержанию подавляющее большинство изданных в Москве книг является "духовными", .церковно-богослужебными, что не должно нас заставлять все эти издания считать реакционными. Под внешнею оболочкой благочестия, подчинения изданий церкви и царю крылась большая и серьезная работа издателей и редакторов над текстом, приближение языка к народному, выявление разными косвенными путями настроений и воззрений, порою приводивших к обвинению издателей книг в ереси. Нельзя забывать указаний Ф. Энгельса в его известной работе "Крестьянская война в Германии" о том, что "соответственно условиям времени ... она (революционная оппозиция против феодализма.- Ред.) выступает то в виде мистики, то в виде открытой ереси", что "все носившие общий характер нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все революционные, социальные и политические учения должны oбыли представлять из себя одновременно и богословские ереси" 1. На "выступление политического протеста под религиозной оболочкой" как на распространенное явление, "свойственное всем народам, на известной стадии их развития", указывал и В. И. Ленин 2. В ереси обвинили и Ивана Федорова, были налицо обвинения по адре-oсу книгоиздателей и в XVII в.
В издательском, производственном и художественно-оформительском отношениях русская книга XVI-XVII вв. была весьма близка к рукописной.
Мастерство изготовления рукописных книг стояло в Москве XV-XVI вв. на исключительной высоте. Был выработан весьма выразительный почерк, или шрифт, oнесколько наклонный "полуустав", были установлены приемы убранства книжных страниц декоративными элементами, в том числе такими, которые преследовали задачи облегчения пользования текстом. Красной краской - киноварью - отмечали начало фраз и разделов текста. Выносились на поля или в самый низ страницы указания на применение определенных мест текста при чтении в церкви или в определенные дни недели - дома. Прекрасно выполняемые разноцветные заставки открывали начало или главные части рукописных книг. На самом первом месте перед текстом таких книг, как Четвероевангелие или Апостол, помещался большой лист, где в самых ярких красках, с изысканнейшим мастерством были изображены легендарные авторы "священного писания". Среди художников были и монахи, и крупные деятели церкви, и (как переписчики) светские ремесленники. Многие рукописные книги характера "летописей" или "сказаний" снабжались в изобилии иллюстрациями, выполнявшимися пером и затем раскрашиваемыми. Рукописные книги переписывались на добротной, привозимой из-за рубежа бумаге.
Никак нельзя отрицать тесную связь русской первопечатной книги с рукописными традициями. Вместе с тем введение книгопечатания было, конечно, крупнейшим переворотом. Рукописные книги оказывались, чем были они лучше сделаны, переписаны и оформлены, тем более недоступными, лежали в алтарях церквей, хранились в царских или монастырских сокровищницах. Мы знаем, что книгами на Руси торговали. В рукописном виде распространялись не только богослужебные сочинения. Как раз XVI век был временем широкого расцвета публицистики, порою передовой по взглядам. Все же только печатный станок и создание набора одни были в состоянии решить проблему подлинно широкого книгораспространения, осуществить общественную и социально-экономическую функцию книги. Заслуги русского перво-печатания и в первую очередь Ивана Федорова во всех этих отношениях неизмеримо велики.
Нельзя забывать и о притоке на Русь иноземной, западной книги. Русские первопечатники учились по ее образцам, не под руководством каких-либо полумифических иностранцев, вроде "копенгагенского уроженца Ганса". Иностранную печатную книгу XV и XVI вв. на Москве знали. На ее примере русские "делатели" книг учились, полиграфии. Шрифт преодолевал рукописную разнобойность, хотя долго сохранял, некоторые очертания, привычные для букв, начертанных пером. Полностью перешли в печатную русскую книгу из рукописной приемы оформления,- но миниатюра заменилась гравюрой, исчезла многоцветная раскрашенность заставок, а от иллюстрации текста многими картинками вообще отказались.
Печатная книга на Руси была осознана как особая область производства, и вся ее эволюция показывает, что преимущества печати - ее размножаемость, ее массовость, возможность обращения сразу ко многим читателям-были явны с самого начала. Печатная книга была всегда лучше, точнее, "правильнее" рукописной. Сравнивая первые русские печатные книги с рукописными, можно наглядно видеть, как добивались наши первотипографы равномерности набора, строк точно выверенной длины, правильности, пропорциональности всей полосы печати, систематичности во всех особых приемах указаний на страницы и тетради; "правильнее" становились-книги и в том отношении, что один экземпляр издания был идентичен другому;, заметим, что это достигнуто было нашими первопечатниками не сразу. Кстати, свидетельством того, что самые ранние московские книгоделатели работали без руководства со стороны иностранцев, полностью владевших тогда всеми приемами книгопечатания, является явное "несовершенство" московских книг в самых, как будто, простых приемах набора и печати и вместе с тем своеобразие этих несовершенств.
Нет сомнений также и в том, что работали над созданием первопечатных книг в Москве несколько человек. Сличая разные экземпляры одного и того же издания, мы видим в них различия, которые являются не принципиальными, а случайными, отмечаем в одном случае большую, в другом - меньшую опытность печатника. Бесспорно, можно отметить и некую "программность", плановость выпуска первопечатных книг по их содержанию и, возможно, по назначению: одно издание как бы. более "нарядно", предназначено на экспорт, другое, той же книги,- более скромно. Мы многого еще не знаем о первых шагах типографии в Москве. Имеются сведения о выпуске таких книг, которые до нас не дошли ни в одном экземпляре. Задачей науки о русской книге остается внимательное изучение оставшегося материала, хранящегося в различном количестве в библиотеках нашей страны и некоторых зарубежных стран.
С XVII в. положение меняется: сохранились архивные материалы Печатного двора, главного издательского и книгопроизводственного центра Московского государства. Обильно документировано с самого начала книгоиздательское дело Украины, Белоруссии, Литвы, а затем и всех других национальных республик нашего-Союза. Исследователь располагает большим материалом, вместе с тем ему сложнее в нем разобраться. Нельзя ни на минуту забывать и о сложности исторических процессов всей страны, о наличии культурных связей между Московской Русью и зарубежными государствами. Тем более интересной и содержательной оказывается история русского книгопечатания.
Начиная с последних лет седьмого десятилетия XVI в., с годов 1566-1569, единое, бывшее раньше московским, книгоиздательское и книгопечатное дело как бы расслаивается. Ствол дает две ветви. В самой Москве продолжает развиваться бесспорно самое могучее, государственное книгопечатание. Его авторитет и силу признают все. Вместе с тем лучший, наиболее передовой и сознательный из первопечатников, Иван Федоров, вместе со своим "клевретом" Петром Мстиславцем покидают Москву. Они направляются на Литву, составлявшую после Унии с Польшей (Люблинской, 1569 г.- политической, и Брестской, 1596 т.- церковной) страну многонациональную, с центром в Вильнюсе, с населением, состоявшим из литовцев, поляков, украинцев, белорусов, русских выходцев из Москвы, с господствующим классом польской шляхты, с сильною прослойкой немецкого и еврейского населения в городах. Иван Федоров и Петр Мстиславец один год (1569) работают в устроенной ими типографии в местечке Заблудов, к западу от Белостока, принадлежавшем гетману Григорию Александровичу Ходкевичу, белорусско-литовскому магнату, но русской (хотя бы временно) ориентации. Деятельность московских первопечатников принадлежит территориально Западной Белоруссии, остается по языку и книгопечатной технике прежней, московско-русской, но представляется явно находящейся на перепутье. В художественном оформлении заблудовских (белорусских) изданий Ивана Федорова (Псалтырь 1570 г.), львовских и острожских - украинских его книг бросаются в глаза творчески им перерабатываемые западные элементы.
Период работы Ивана Федорова в Западной Белоруссии и на Украине (1569- 1583) можно назвать смешанным - московско-белорусским или русско-украинским. Культурный толчок дан был из Москвы ее великим сыном Иваном Федоровым. Мы вправе поэтому рассматривать книгопечатание конца XVI в. на землях главным образом украинских как продолжение, как ветвь ствола русской культуры, московского книгопечатания.
Но только вначале! В 1570 г. Петр Мстиславец покидает Ивана Федорова, переезжает в Вильнюс. Говорить надо уже о самостоятельных явлениях литовской или белорусско-литовской книгоиздательской деятельности. Чрезвычайно сложные политические, социально-экономические и идейные противоречия характеризуют обстановку в Вильнюсе в течение приблизительно 50 лет - последней четверти XVI и первой четверти XVII в. Четыре национальности - польская, господствующая группа, белорусская, украинская и литовская крестьянская и городская, ремесленная масса населения; по меньшей мере четыре религиозно-окрашенные идеологические группировки - католичество, православие, протестантство и к тому же униатство; разность языков, а в области типографской - национальных шрифтов, славянорусского, готического и латинского,- все это делает особенно вильнюсскую печать чрезвычайно интересной и трудною для анализа. Множится число анонимных изданий, авторы скрываются под псевдонимами, мы порою определяем место и время издания книги по косвенным признакам.
Отчетливо выступают движущие силы кногоиздательского дела. Государственное издательство типа московского отсутствует. Налицо или частные или общественные издательства.
Это, в первую по времени очередь,-"меценатские" или "магнатские" издательские предприятия. Иван Федоров работал в контакте с двумя из крупных вельмож тех краев - Ходкевичем в Заблудове и К. К. Острожским в Остроге. Но сам Иван Федоров пишет в своем замечательном послесловии к Апостолу, изданному им во Львове в 1574 г., после того, как он ушел из Заблудова, что поддержали его простые люди, граждане или мещане города Львова. Главною силой, противостоявшей меценатско-магнатским издательствам, была общественность, объединения горожан разного уровня, состояния и занятий в братствах, которые и во Львове, и в Вильнюсе издавали книги, защищавшие национальные права белорусского, литовского, украинского народов. Иван Федоров сомкнул свою деятельность с львовским братством не только после того, как он разошелся с Ходкевичем, но и после нескольких лет служебной связи с К. Острожским. Издательство последнего в Остроге в конце 70-х - начале 80-х годов XVI в. руководилось как политическими установками крупного магната, принадлежавшего, однако, к православной ориентации, так и группировавшимся в Остроге кругом лиц, весьма пестрым по составу, куда входили и ученые гуманисты, и патриоты-украинцы, справедливо видевшие в Унии (подчинении католической церкви, защищавшей в первую очередь реакционные интересы господствующего класса) опасность для национальной культуры и социальное бедствие.
Конкретно же осуществлял печатание книг в Остроге в те годы Иван Федоров. После его смерти, последовавшей во Львове 5 или 6 декабря 1583 г., можно уже определенно говорить о вполне самостоятельном, пошедшем своею дорогой книгопечатании и на Украине, и в Литве, и в Белоруссии.
Своеобразно распределение сил и возможностей книгоиздательства этих стран с конца XVI в., в течение первой половины XVII столетия, отчасти и в дальнейшем. В противоположность централизованному московскому книгопечатанию, на Украине книгоиздательское дело рассредоточено. Помимо двух постоянных крупнейших центров - Львова и Киева (в первом деятельность печатного станка начата была в 1570-х годах еще Иваном Федоровым), налицо любопытное явление "передвижных* частных типографий, деятельность которых в общем была бесспорно положительной. Во Львове главною силой книгоизготовления является "братство", т. е. общественная ранне-буржуазная организация, в Киеве - Печерская лавра и Митрополия, мощные церковные организации, имевшие в своем распоряжении также и высшую школу и великолепно оборудованную типографию. Продукция ее импонирует и Москве. Давшая в XVI в. первый решающий "импульс", Москва в XVII в. оказывается во многом "принимающей" возвратные импульсы или воздействия и с Украины и из Белоруссии. Если имя Ивана Федорова вошло в историю и белорусской и украинской культур, то в русскую-московскую книжную историю включаются имена и Мелетия Смотрицкого, чья белорусская грамматика была переиздана в Москве в 1648 г., и Лаврентия Зизания, и Симеона Полоцкого.
История книгопечатания Украины, Литвы, Белоруссии в XVI-XVII вв. является примером братского взаимодействия культур родственных народов, ныне вошедших в единую семью Советского Союза.
Взаимосвязи и взаимовлияния настолько тесны, что порою совершенно запрещают относить какое-либо явление книгопечатной культуры к определенной национальности. Особенно сложны в этом смысле взаимоотношения между Литвою, Белоруссией и Украиной в самом конце XVI в. Исследователь встречается с тем, что деятель московского первопечатания Петр Тимофеевич Мстиславец, возможно белорус по национальному происхождению, работает и в Западной Белоруссии (в За-блудове), и в Литве (в Вильнюсе), и, по-видимому, в Остроге, на Украине. Его "работодатели", или финансировавшие его труд хозяева типографии в Вильнюсе, братья Мамоничи, по национальности - белорусы, принадлежат к богатой купеческой верхушке литовской столицы, но все время поддерживают связь также с Украиной, с Львовом и с Острогом.
Возможно, правильным было бы рассмотрение всей этой сложной ситуации и постоянно скрещивающейся издательской продукции с разных позиций истории культуры. И Мстиславец и Мамоничи в первую очередь должны быть анализированы с точки зрения интересов их народа, их национальности. Их правильно относить к белорусской культуре, и, сопоставляя содержание их продукции, рассматривая печатную внешность их изданий, объединять в один ряд с их предшественниками - Скориной, Иваном Федоровым, с книгопечатанием Москвы, Львова и Острога. Надо учитывать общее положение в Вильнюсе как своеобразном центре сложной политической, идейной и социальной борьбы. Помимо своеобразия национально-традиционной линии белорусского культурного развития, необходимо рассматривать деятельность печатников Вильнюса, стремясь выяснить их место в оживленной, порою бурной жизни города. Тогда и Мамоничи, и тем более вильнюсское братство окажутся необходимыми в истории литовской культуры.
Такого рода сложность, постоянное скрещивание культурных интересов, исторических аспектов развития, роли отдельных деятелей, необходимость рассмотрения с разных сторон тех же явлений, делает для историка культуры проблему украинско-белорусско-литовского книгопечатания особенно трудной и интересной. В дальнейшем естественно было принять национально-народный исторический принцип за основной; но как раз на примере Вильнюса возникла необходимость показать, какую огромную роль сыграл литовский центр для снабжения печатной продукцией соседних народов, как много дала Литва Польше, что получила она от Польши и от Восточной Германии.
Книгопечатание было и осталось великим фактором культурного взаимодействия стран и народов.
Культура двух соседних стран, иногда объединяемых общим условным названием "Прибалтика", в эпоху зарождения книгопечатания развивалась в известной мере параллельно и часто входила в контакт с культурою Московской Руси. В Эстонии исконное население, крестьянство, находилось под двойным гнетом - национальным и феодальным, поскольку значительная часть страны была захвачена немецким Ливонским рыцарским орденом. С первой половины XVI в. в Эстонии, преимущественно в таких городах, как Таллин, Тарту, Пярну и др., распространялась Реформация. Дворянство "обуржуазивалось", торговля хлебом была одной из причин классового расслоения также и деревни.
Ливонская война 1558-1583 гг., на время подчинившая часть Эстонии Москве, ликвидировавшая орденскую и епископскую власть, окончилась разделом Эстонии: юг отошел к Польше, север - к Швеции. По Альтмаркскому перемирию 1629 г. Эстония отошла к Швеции, с 1645 г. Швеция приобрела у Дании также и остров Са-рема. "Эстляндия" на севере и Лифляндия на юге были "хлебным амбаром" Швеции. Господствовало крепостное право, барщинное поместное хозяйство. Развитие торговли и городских ремесел было задержано. История страны полна сообщениями о волнениях крестьян, "великом голоде" 1695-1697 гг.
Латвия была теснейшим образом связана с Эстонией, Лифляндия была частью обеих стран. Немецкие захватчики образовывали господствующую феодальную классовую верхушку, немецкою же была богатая бюргерская Рига. Во время ливонской войны латыши, как и эсты, склонялись к России. После 1583 г. было создано Кур-ляндское герцогство, правители которого в значительной мере были экспортерами национальных богатств страны. Шведское владычество укрепляло крепостное право. По Альтмаркскому перемирию 1629 г. вся Латвия, кроме Латгалии (юго-восток Ли-фляндии), переданной Польше, подпала под власть Швеции.
Неоднократные войны между Швецией, Польшей и Россией разоряли страну. Сельское хозяйство, развитие ремесел, мануфактур, не говоря о торговле, сильно страдали.
Очень богатый центр страны, Рига, был в XVI-XVII вв. крупным культурным центром. Можно указать и на развитие готической, затем своеобразной латышской гражданской архитектуры, на развитие художественных промыслов, крестьянской орнаментики, что получило свое отражение и в мастерстве книг, история печатания которых дана в специальном разделе.
История книги и печати двух стран Закавказья-Армении и Грузии - объединена трагической судьбою армянского и грузинского народов, В далеком прошлом как раз Армения и Грузия оставили первоклассные по качеству памятники миниатюрной живописи, рукописные книги, создали незабываемую эпическую и лирическую поэзию. Книгопечатание к обеим странам пришло с чужбины. Мастера Армении и Грузии первые свои книги печатали в Италии.
Историко-политическая и историко-культурная основа мастерства книги в обеих странах хорошо известна. Нашествия монголов в XIII в., татарских орд Тимура в XV в. разорили Армению. В XVI в. Турция захватывает западную, в XVII в. Персия - восточную Армению. Совершенно неслыханное по тяжести иго довлеет над талантливым и свободолюбивым армянским народом, сумевшим сохранить свою культуру. Центр ее в Эчмиадзине под руководством церковной организации во главе с "католикосом" был инициатором контактов с Западной Европой и книгопечатания. В Венеции с начала XVI в. мастера Армении одновременно со славянским первопе-чатанием начинают создавать книги, замечательные своей орнаментацией, так называемой "арабескою". Распространение последней в книге Запада и России связано, возможно, с армянской книгой. Общим с грузинской книгой явилось армянское книгопечатание в Риме, где принятие национальной армянской печати было политической мерой ватиканской католической пропаганды.
Тяжелая историческая судьба Грузии аналогична. Это также разорение высококультурного раннефеодального государства, затем полные убежденного патриотизма поиски всех мер для воссоздания и укрепления национальной культуры. Как армянские, так и грузинские мастера печатают книги в Риме, пользуясь стремлением Ватикана распространить католическую пропаганду. В известном различии с Арменией стоит более ранняя ориентация грузинского книгопечатания на Россию в XVII в.
Заслуживает исключительного уважения и признания самый факт борьбы обоих народов за национальную культуру и за книгопечатание в условиях небывалого и неизмеримо трудного положения страны, лишенной политической самостоятельности, факт создания мастерами даже раннего этапа грузинского и армянского книгопечатания изданий, высоко оригинальных и совершенных в первую очередь по своей орнаментике.