НА САХАЛИНЕ И В ПРИАМУРЬЕ

Невельские... Эту фамилию еще в XVIII веке носили люди, посвятившие свою жизнь морю. А если человек с малых лет слышит от взрослых увлекательные истории о дальних путешествиях по морям-океанам, об открытиях невиданных земель да вдобавок зачитывается книгами, рассказывающими о подвигах знаменитых мореходов,- кем он захочет стать?
Конечно, моряком!
И Геннадий Невельской уже с юности начал мечтать о бескрайних морских просторах, бурных извилистых реках, далеких берегах. Он уже знал от старших, что моряк должен уметь делать все. Вот, как его пращур, галерный подмастерье Невельской, который так отличился при постройке галер, что был за это почетно "презентован" самой Екатериной I семью аршинами сукна... А лейтенант Гаврила Невельской, командуя в 1808 году небольшим кораблем "Опыт", решился бесстрашно вступить в неравный бой с мощным английским фрегатом.
И отец Геннадия - тоже лейтенант русского флота - Иван Алексеевич Невельской много изведал, участвуя во всевозможных морских баталиях. Хотя он впоследствии и ушел в отставку и жил в своей усадьбе Дракино Солигаличского уезда Костромской губернии, былого не забывал.
Отец умер, когда Геннадию исполнилось всего девять лет. Тем не менее тяга к морской службе была у мальчика уже великая, и в 1829 году, пятнадцати лет от роду, он поступил в прославленный знаменитыми питомцами Морской кадетский корпус. Приказ о зачислении Геннадия Невельского подписал Иван Федорович Крузенштерн.
С первых дней Геннадий Невельской отличался в успехах, проявил большую любовь к' изучению морского дела, старательность. На выпускных экзаменах его ответы были столь блестящими, что обратили на себя внимание Л. П. Гейдена, одного из героев Наваринского сражения.
Впрочем, как мы узнаем позже, многие таланты и достоинства Геннадия Ивановича Невельского нередко лишь осложняли, а то и вконец портили его отношения с сановниками, а горячий и прямой характер мешал выполнению планов, которые он неизменно посвящал служению Отчизне.
Окончив весьма успешно корпус в декабре 1832 года, Геннадий Невельской был оставлен для продолжения образования в офицерских морских классах при том же учебном заведении. Здесь слушатели совершенствовали свои знания в морских науках, а также получали практические навыки. Изучали астрономию, баллистику и другие науки, слушали лекции математиков В. Я. Буня-ковского, М. В. Остроградского, физика Э. X. Ленца.
В 1835 году молодой моряк получил первый чин и был назначен в эскадру контр-адмирала Ф. П. Литке вахтенным лейтенантом флагманского корабля - фрегата "Беллона".
Служба под начальством Литке сыграла важную роль в становлении Невельского как мореплавателя. Именно в тот период не без влияния Литке окреп его интерес к изучению и освоению неизведанных земель страны, в частности Сибири и Дальнего Востока.
Дальний Восток особенно манил его своей загадочной, красотой, природной мощью... Привлекало прежде всего устье Амура, таящее много неизвестного. Знаменитые мореплаватели - француз Ж.-Ф. Лаперуз, англичанин У. Р. Броутон, побывавшие в тех водах, утверждали: устье этой великой дальневосточной реки несудоходно, а материковый берег соединяется с побережьем Сахалина перешейком.
Итак, Сахалин - полуостров, воды Амура теряются в песках... Но Невельской слышал и другое. Карты русских промышленников и мореходов XVIII века, а также "скаски" (рассказы) В. Д. Пояркова и первые .русские атласы ясно говорили: устье Амура выходит в пролив, отделяющий остров Сахалин от материка.
Так остров или полуостров этот таинственный Сахалин? Можно ли пройти на судах в устье Амура?
Невельской дал себе твердое слово найти истину. Для начала он стал изучать все старые карты той местности, описания давних путешествий... Но всего этого было, конечно, мало для решения загадок Амура и Сахалина. Захотелось самому побывать там, узнать все доподлинно и точно.
На первых порах не повезло. Сразу получить назначение на Дальний Восток не удалось. Л. П. Гейден, тот самый, который восхищался на выпускном экзамене в Морском кадетском корпусе ответами Геннадия Невельского, предложил молодому офицеру перейти на свой фрегат. Отказаться от столь лестного предложения было бы неловко...
Девять долгих лет служил Невельской на "Авроре", а потом и на других кораблях, ходил по Балтийскому, Северному, Средиземному морям. Он стал опытным моряком; еще более пополнил и свои теоретические знания. Не обходили Геннадия Ивановича и по службе: он получил чин капитан-лейтенанта, и его уже собирались назначить командиром на строящийся фрегат "Пал-лада"...
И тут, к общему удивлению, он решительно отказался от этого заманчивого предложения и стал просить совсем о другом: о назначении его командиром небольшого военного транспорта "Байкал" - двухмачтового барка. Этот барк был предназначен для перевозки грузов Российско-Американской компании из Кронштадта на Камчатку. Ведь это совсем недалеко от Сахалина, а там и Амур рядом!
Просьбу Невельского удовлетворили - о нем ходатайствовал сам Ф. П. Литке. В1 конце 1847 года Геннадий Иванович стал командиром "Байкала". Спешил: хотелось спустить корабль на воду раньше срока, сэкономить время. Для этого у него были свои соображения... Не нарушая планов компании, Невельской собрался уже в нынешнем году, не откладывая в долгий ящик, проверить: пригоден ли Амурский лиман для плавания кораблей. У него было время, чтобы всерьез поразмыслить об этом. Все свидетельствовало: такая многоводная река, как Амур, не может бесследно потеряться в песках. Она обязательно должна иметь выход к морским просторам.
Казалось бы, важное для интересов государства дело, которое задумал передовой морской офицер, должно всюду встретить поддержку. Но на пути Невельского встала поистине непроходимая стена косности царских сановников и самого Николая I. "Основанием" для отказа в исследовании устья Амура послужило простое недоразумение. Еще в 1846 году в район Амура' был направлен из Ново-Архангельска бриг "Константин". Командир его, поручик корпуса флотских штурманов А. М. Гаврилов - человек до крайности аккуратный - неукоснительно выполнял все пункты данной ему Российско-Американской компанией инструкции. А один из пунктов инструкции гласил: "В случае, если при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергнуть судно опасности, ибо положительно известно, что устье реки недоступно". Встретив мели, Гаврилов в самый лиман и не пошел, а в своем донесении правителю Российско-Американской компании Ф. П. Врангелю написал, что этот лиман-де доступен только для мелкосидящих судов. Министру иностранных дел графу К. В. Нессельроде этого показалось недостаточно, и он "от себя" приписал: "...река Амур не имеет для России никакого значения". Прочитав сие донесение, Николай I наложил окончательную резолюцию: "Вопрос об Амуре, как реке бесполезной, оставить".
Весьма затруднительным было положение рядового флотского офицера. Ведь ему приходилось идти наперекор самому царю, а такое даром не сходило. И все же Геннадий Иванович Невельской встал на этот путь. Он обратился с просьбой разрешить ему вновь исследовать .устье Амура, ссылаясь на старинные документы. Конечно, Невельскому в его просьбе отказали. Правда, после многих ходатайств ему все же было разрешено составить инструкцию для производства описи берегов и глубин Амура. Проект такой инструкции он составил. И стал надеяться на удачу: вдруг проект утвердят?
Тем временем пора было отправляться в путь. "Байкал" вышел из Кронштадта 21 августа 1848 года. Невельской рассчитывал, что, пока он идет к Петропав-ловску-Камчатскому, он получит разрешение на плавание в Амурском лимане.
Надежды не сбылись. Хотя переход из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский был выполнен в кратчайший срок, всего за 8 месяцев и 23 дня (на два месяца быстрее обычного), вместо разрешения на плавание в Амурском лимане он получил лишь частное письмо недавно назначенного генерал-губернатора Восточной Сибира графа Н. Н. Муравьева. Тот туманно сообщал, что принимает участие в подготовке инструкции. Но самой инструкции Невельской не получил.
Что было делать? Отказаться от своего намерения? Но ведь он дал себе слово его выполнить! Сейчас тепло, цветет май... Когда же нагрянет осень с ее штормами и густыми туманами, задуманное предприятие наверняка рухнет. И возникнет ли новая возможность его повторить?
Невельской думал и о судьбе тех русских, которые связали свою судьбу с Дальним Востоком. В большинстве это были беглые крепостные. Спасаясь от жестокого гнета помещиков, они уже несколько столетий устремлялись сюда. Пядь за пядью они осваивали необъятные просторы этого богатейшего края. Упорно продирались сквозь таежные дебри, перебирались через высокие гор-' ные хребты, гнилые болота... Сколько их погибло на этом тяжком пути!
Наиболее сильные и упорные достигали цели. Они перетаскивали волоком кочи и баржи, спускались по стремительным рекам. Именно эти отважные люди создавали поселения - "остроги". Первые поселенцы, с таким неимоверным трудом осваивавшие дикие земли, ожидали, конечно, помощи и охраны от вражеских набегов.
Помощь эта могла прийти только через Амур, многоводную реку, истоки которой близко подходили к уже освоенным районам Восточной Сибири.
Отважный русский мореплаватель Геннадий Невельской одним из первых в России увидел грандиозные перспективы освоения Амура. Эта 'идея вдохновила его на подвиг, она же и поддерживала его в длительной и тяжкой борьбе с тулостью царских чиновников.
30 мая 1849 года транспорт "Байкал", спешно сдав грузы, :вышел из Петропавловской -гавани. 'Но отправился не туда, куда ему было предписано, а -в Амурский лиман. Когда транспорт вышел в море, :Невельской объявил офицерам: всю ответственность за исход плавания он берет на себя, а их долг - выполнять его распоряжения. Он объяснил, в 'тем заключается цель его действий, и его слова были столь убедительны, что никто из офицеров не ;стал возражать.
Поход начался. 'Северной оконечности Сахалина "Байкал" достиг 17 июня 1849 года. Два дня спустя он пошел на юг, теперь уже вдоль >заладного берега Сахалина. Началась особо опасная часть плавания - по совершенно не изведанным -водам. -Решалась и судьба самого Невельского. Он знал: в случае неудачи его ждет суровое наказание.
...Беспрерывно лавируя, то и дело промеряя глубины, "Байкал" медленно шел вперед. И вдруг прямо у входа в широкий залив корабль неожиданно сел на :мель. Положение сложилось критическое. Однако Невельский не потерял хладнокровия. Начинался прилив. Набегавшие 'Волны то приподнимали судно, то вновь .опускали его, ударяя о твердое дно. А .ночью начался настоящий шторм. Гибель "Байкала" казалась неизбежной.
Командир приказал спустить иплюпку и отвезти на ней подальше от судна якорь с тяжелой длинной цепью. А затем начать подтягивать корабль на более глубокое место - выбирать цель при помощи шпиля -ручной лебедки с вертикальным валом. Шестнадцать часов боролись за спасение судна мужественные люди и вышли победителями. "Байкал" снова покачивался на широкой волне. Этот тревожный день-19 июня - заставил командира впредь быть еще более осторожным.
Невельской направился в Амурский лиман, чтобы исследовать его и произвести опись берега. Опись велась с самого транспорта и со шлюпок. Эта работа для небольшой команды оказалась очень трудной. Мешали быстрые течения, юго-западные ветры, лабиринты мелей и банок. "Много надобно было энергии, чтобы при таких обстоятельствах твердо идти к предложенной цели",- писал впоследствии Невельской.
Чтобы сократить время для решения главной задачи- определить, доступны ли устье Амура и его лиман для морских судов,- Невельской стал производить обследование в двух направлениях: в устье Амура и вдоль западного берега Сахалина, Первую задачу было поручено выполнить лейтенанту П. В. Казакевичу, вторую - мичману Э. В. Гроте,
Следуя вдоль материкового берега, Казакевич достиг устья Амура. Моряков охватило радрстное волнение. Ведь они были первыми из европейцев после смелого казака Василия Даниловича Пояркова, путешествовавшего по Амуру в 1643-1646 годах, кто побывал в этих местах... Возвращаясь обратно, моряки установили, что здесь проходит извилистый фарватер с глубинами от 3,5 до 5 сажен - вполне достаточными для больших судов.
Экспедиция мичмана Гроте была менее удачной. Встретив отмели, тянувшиеся поперек лимана, она вернулась на транспорт. Гроте пришел к выводу, что Сахалин - полуостров.
Однако Невельской продолжал в этом сомневаться, Он тут же решил лично возглавить новую экспедицию. На трех шлюпах и байдарке разместились четырнадцать матросов, доктор и три офицера. Моряки прошли по лиману и миновали устье Амура. Идя к югу, участники экспедиции, как писал впоследствии Невельской, 22 июля 1849 года "достигли того места,.где этот матерый (материковый.- Авт.) берег сближается с противоположным ему сахалинским. Здесь-то, между скалистыми мысами на материке, названными мной в честь Лазарева и Муравьева, и низменным мысом Погиби на Сахалине, вместо найденного Крузенштерном, Лаперузом,, Броуто-ном и в 1846 году Гавриловым низменного перешейка, мы открыли пролив шириною в 4 мили (7,5 километра.- Авт.) и с наибольшею глубиною 5 сажен (9 метров.- Лег.). Продолжая путь свой далее к югу и достигнув 24 июля широты 50 градусов 40 минут, то есть той, до которой доходили Лаперуз и Броутон, мы возвратились обратно и, проследовав открытым нами южным проливом (теперь - пролив Невельского.- Авт.), не теряя нити глубин, выведших нас из Татарского залива !(пролив.--Авт.) в лиман, направились вдоль западного берега Сахалина". На "Байкал" отряд вернулся к вечеру 1 августа после двадцатидвухдневного плавания;
Свершилось! Русский моряк Геннадий Иванович Невельской достоверно определил островное положение Сахалина и доступность устья судов.
А в это время никто не мог понять, куда исчез транспорт "Байкал"? Генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев, который совершил инспекционную поездку по Дальнему Востоку и прибыл в порт Аян с наконец-то утвержденной инструкцией, срочно отправил на розыск исчезнувшего транспорта бот "Кадьяк" во главе с М. С. Корсаковым.
Почти два месяца - с 6 июня по 2 августа - кружил "Кадьяк" по Охотскому морю вблизи Сахалина. Вернувшись в Аян, Корсаков узнал от Муравьева, что тот послал на поиски "Байкала" еще и прапорщика корпуса флотских штурманов Д. И. Орлова с двумя якутами и одним знавшим местность русским. Они поехали на байдарках. Однако время шло, а "Байкал" как сквозь ' землю провалился!
"Пропавшее" судно появилось в первый день сентября, Ему навстречу стремительно рванулся катер с генерал-губернатором Муравьевым. Прямо с палубы "Байкала" Геннадий Иванович Невельской при помощи сигнализации флагами доложил о сделанных открытиях. Позднее он рассказал и о своем трудном плавании, показал карты и журналы - свидетельства замечательного успеха экспедиции. Муравьев, конечно, понял значение этого события, - в Петербург пошло срочное донесение начальнику Главного Морского штаба.
Сдав в Охотске транспорт, Невельской вместе с офицерами - участниками экспедиции - отправился в Петербург, чтобы представить журналы и карты, рапорт генерал-губернатора. Он хотел лично доложить о своих открытиях, надеясь, что впоследствии ему разрешат приступить к более подробным исследованиям.
Все произошло иначе. Граф Нессельроде, теперь уже не просто министр, но и председатель так называемого Особого комитета для обсуждения и выработки мер по укреплению позиций России на Дальнем Востоке, слушал Геннадия Ивановича весьма холодно и отнесся к его сообщению с явным недоверием. Комитет вынес половинчатое решение: создать Амурскую экспедицию во главе с Невельским и поручить.ей организовать зимовье на юго-восточном берегу Охотского моря. Но ни в коем случае не касаться лимана и реки Амура!
Невельской упорствовал. Он убеждал сановников, что исследовать лиман и реку Амур нужно, притом делать это необходимо срочно: во время экспедиции коренные жители рассказывали, что в прибрежных водах стали появляться иностранные корабли.
Невельскому вновь приходилось действовать на свой страх и риск. Полный новых смелых замыслов, он выехал в обратный путь, на Дальний Восток. В конце марта 1850 года он был уже в Иркутске и представил Муравьеву решение комитета. А спустя неделю в сопровождении двадцати пяти казаков выехал в порт Аян, оттуда на транспорте "Охотск" вышел в море.
Вот и знакомый берег. Здесь, у северного входа в Амурский лиман, Невельской 29 июня 1850 года заложил первое со времен Пояркова русское зимовье. Он назвал его Петровским в честь Петра I. Задание комитета было выполнено. Миссия Невельского закончилась.
Сам Геннадий Иванович мыслил иначе. Он думал о том, как надежнее охранить Амурский лиман от вторжения иностранных кораблей. Без нового нарушения указаний "свыше" ему опять не обойтись: он решает основать еще один пост, теперь уже на самом Амуре.
Оставив в Петровском энергичного и толкового прапорщика Д. И. Орлова, Невельской в сопровождении шести матросов спокойно вошел на судне из лимана в Амур и стал подниматься вверх по реке, отыскивая удобное место для нового поста. По берегам были разбросаны стойбища. Невельской осмотрел несколько мест, выбирая наиболее удобное, советуясь с местными жителями. Попутно он узнал, что минувшей весной возле мыса Погиби на Сахалине около полутора месяцев стояли два английских судна... Одно - с двадцатью, другое - с четырнадцатью пушками. А моряки этих судов измеряли глубины пролива и производили съемку берегов острова. Значит, предположения о возможном иностранном вмешательстве подтверждались. Надо было ускорить строительство укреплений.
Невельской определил, что из всех осмотренных мест больше всего для поселения подходит мыс Куегда. Небольшая ширина реки и возвышенность на берегу делали его удобным для обороны со стороны Амурского лимана, а густая сеть стойбищ позволяла надеяться, что здесь впоследствии образуется крупный населенный пункт.
Тщательно осмотрев мыс и его окрестности, Невельской объявил своей команде: тут будет основан пост. Для дальнейшего обследования местности остались топограф и два матроса, сама же экспедиция перебра-лась через Амур выше мыса Куегда и направилась вверх по течению вдоль правого берега. В этих местах русских еще не видели, хотя слухи об их прошлогоднем плавании где-то вблизи уже доходили и сюда.
В одном из селений к Невельскому подошел пожилой гиляк (нивх) и рассказал: выше устья Амгуни на правом берегу Амура есть высокие камни, которые давным-давно по преданиям гиляков были поставлены "ло-ча" - русскими. Местные жители их берегут...
Камни находились недалеко, в трех верстах от селения Тырс на правом берегу Амура. Это были высокие естественные скалы. Путешественники прочли надписи на них. Одна надпись называла год, когда здесь плавал Поярков, а вторая утверждала, что двадцать пять лет спустя русские снова посетили Амур.
По возвращении на мыс Куегда, Невельской приказал поставить юрту, пакгауз для товаров и флагшток. А пока шли эти приготовления, он объезжал с переводчиками окружающие селения, приглашая жителей прибыть 1 августа 1850 года на церемонию торжественного подъема русского флага.
Этот день настал. Невельской объяснил собравшимся местным жителям суть происходящих событий. Ровно в 12 часов на флагштоке взвился русский военно-морской флаг. Невельской читал: "От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском проливе, что так как прибрежье этого пролива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно и обиды обитающим племенам не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты ...в устье реки Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов".
Так в устье Амура был заложен знаменитый впоследствии Николаевский пост. Ныне на этом месте большой промышленный и портовый город - Николаевск-на-Амуре.
В Николаевском посту были оставлены шестеро матросов во главе с топографом, прапорщиком Поповым. Ему приказано сделать черновую съемку устья Амура; даны и подробные инструкции на случай встречи с командами иностранных судов: Невельской предполагал, что такие встречи возможны. Сам он на оленьих упряжках отправился, в Петровское. Здесь встретился с гиляками - те обратились с просьбой: пусть русские останутся с ними и защищают их от врагов...
Перед тем как снова отправиться в путь, Невельской отдал необходимые распоряжения подчиненным. Он приказал обеспечивать Николаевский пост всем необходимым, а также производить промеры фарватеров реки, по возможности составлять и карту лимана. Весной же неукоснительно следить за вскрытием Амура, отмечать все особенности этого явления.
Из Петровского на "Охотске" Невельской прибыл в Аян. Оттуда он выехал в Иркутск, чтобы доложить обо всем сделанном генерал-губернатору Муравьеву. Но Муравьева в Иркутске не оказалось. Он уехал в Петербург, оставив распоряжение Невельскому: следовать за ним.
...Тревожное предчувствие не обмануло Геннадия Ивановича: в столице над ним собрались грозовые тучи, Причина недовольства им была прежняя: как он пос-мел нарушить указания самого царя и самолично устанавливать посты в устье Амура?! "Наказать, и наказать примерно" - так судили вельможи, подобные Нессельроде. Уже был подготовлен приказ о ликвидации Николаевского поста. А самого Невельского было решено ни более ни менее... разжаловать в рядовые. За что? А все за. то же: "за дерзкие и противные высочайшей воле" действия. От опалы Невельского спасло лишь вмешательство Муравьева. Тот сумел доказать царю необходимость спешного освоения русскими бассейна реки Амур, Но при этом было принято решение всемерно ограничить действия Амурской экспедиции. "Никакого дальнейшего продвижения в этой стране не предпринимать и никаких мест отнюдь не занимать" - так и записали в одном из пунктов решения об освоении Приамурского края. На содержание же всей Амурской экспедиции выделили ничтожную для таких важных целей сумму - 17 тысяч рублей в год.
Это, пусть частичное, признание полезности его дел окрылило Геннадия Ивановича. И он немедля вновь отправился на Амур. Ехал он в самом радужном настроении еще и потому, что к нему наконец-то пришло долгожданное счастье: он женился. Екатерина Ивановна Ельчанинова, с которой он познакомился во время одной из своих поездок в Иркутск, отныне стала разделять все его радости и невзгоды, помогать мужу во всех его делах.
Дорога на Дальний Восток в те времена была трудна и опасна. Более тысячи верст проехала Екатерина Ивановна верхом, а до этого она никогда не садилась на лошадь. Охотск, Аян, а там, пересев на барк "Шеле-хов" - большое трехмачтовое судно Российско-Американской компании - так начали они путь в Петровское. Их сопровождал "Байкал".
И тут случилась беда. Когда "Шелехов" и "Байкал" уже подходили к Петровскому, у барка неожиданно отошли две доски... Он стал тонуть.
И на этот раз всех спасла находчивость Невельского и распорядительность командира барка В. И. Мацкеви-ча. Барк удалось направить к мели и посадить на нее. Люди - а их было семьдесят человек - перешли на "Байкал". Туда же удалось переправить и значительную часть груза, за исключением сильно намокших сахара и соли. В спасении принимали участие жители Петровского под руководством Д. И. Орлова.
Тут же Невельской узнал, что население поста вместе с экипажем корвета "Оливуца" перезимовало благополучно. Этот корвет под командованием капитан-лейтенанта И. Н. Сущева был послан в воды Дальнего Востока для охраны русских коммуникаций, местных жителей и защиты морского зверя от хищнического истребления его командами иностранных судов.
Гибель барка была весьма чувствительным ударом для Амурской экспедиции. Компания понесла немалые убытки. Однако Невельской не унывал. Спасенных грузов оказалось достаточно, чтобы успешно вести торговлю и еще прочнее налаживать добрые отношения с местными жителями.
Да и вообще дела частной компании не были для Невельского главными. Он постоянно думал о дальнейших исследованиях побережья и освоении края. А для этого Петровское, как и Николаевский пост (начальником его стал прибывший из Петербурга лейтенант Николай Константинович Бошняк, впоследствии верный сподвижник Невельского), следовало всемерно укрепить, создать там базы.
К постам потянулись местные жители. Невельской не допускал никаких притеснений. Во всей своей деятельности он придерживался высоких и благородных традиций русских исследователей. Его ближайшим учителем в этом был Ф. П. Литке, который говорил: "Лучше отказаться от удовольствия ступить на открытую землю, нежели купить это удовольствие ценой крови".
Жена Невельского научила местных жителей мыты ся, стирать, пользоваться лопатой для возделывания почвы; показывала, как надо сажать и убирать картофель. Все это прежде было им неизвестно; по повериям нивхов даже копать землю нельзя: делающий это непременно скоро умрет. И вот все убедились: никто не умирает, а картошка очень вкусна...
Дружба с местным населением начала приносить добрые плоды. Жители охотно рассказывали русским о характере рек, очертаниях приморского берега, о народах, населяющих край, об опасностях, которые могут встретиться в пути; давали советы, как этих опасностей избежать.
Теперь, когда на обоих постах развернулись строительные работы, можно было приступить к более подробному исследованию края. Перед этим предстояло провести разведку. На юго-восток был направлен мичман Н. М. Чихачев, а на юго-запад - поручик Д. И. Орлов. Оба вернулись в Петровское незадолго до нового, 1852 года и привезли ценные сведения.
Так, Чихачеву удалось выяснить, что от правого берега Амура к морю есть несколько путей. На побережье много закрытых бухт и заливов. Самый же короткий путь к морю тот, что проложен жителями побережья озера Большое Кизи, сообщавшегося с Амуром. Это .была просека, устланная бревнами. Неподалеку от нее - закрытый залив, в XVIII веке получивший название Де-Кастри (теперь - залив Чихачева).
Слава о Невельском, как о добром и справедливом человеке, дошла и до Сахалина. Незадолго до нового, 1852 года в Петровское приехали на нартах четверо нивхов с Сахалина. На одежде одного из гостей была блестящая пуговица из черного камня. Орлов сразу же заинтересовался ею и, разглядев, увидел, что она сделана из... каменного угля! Расспросив нивхов, он узнал, что на Сахалине, около речки Дуэ, такого черного мягкого камня - целые горы. Нивхи рассказали также, что на острове помнят пятерых русских матросов, - они жили там очень долго.
Невельской решил исследовать и Сахалин, и другие интересные места, о которых ему говорили местные жители. Уже в январе-феврале 1852 года были организованы четыре новые экспедиции. Руководителями их стали проверенные в трудных походах люди.
Д. И. Орлову предстояло пройти в верховья реки Тугур и выяснить направление находящихся там горных хребтов. Н. К. Бошняку - исследовать Сахалин, Ы. М. Чихачеву - установить, точно ли залив, названный французским мореплавателем Ж.-Ф. Лаперузом Де-Кастри, и есть тот, который местные жители называют Нангмар. Приказчику компании Березину и топографу Попову поручалось следовать вверх по Амуру, производить съемку правого берега реки, а также вести торговлю с местными жителями и собирать всевозможные сведения о крае, его народностях.
Много трудностей перенесли эти люди. Но, пожалуй, тяжелее всех пришлось Бошняку: Самый молодой участник Амурской экспедиции (ему исполнился двадцать один год) Николай Константинович Бошняк поехал в одних нартах с проводником нивхом Позвейном через Татарский пролив по льду. Они достигли маленького селения Погоби на западном берегу Сахалина. Там запаслись кормом для собак и- направились вдоль берега к местам, где, по рассказам жителей, должны были находиться залежи того самого "черного камня". Эта поездка оказалась донельзя тяжелой. Путников обжигал лютый мороз, хлестал жестокий ветер, но они все же добрались до маленького селения Дуэ, в 160 верстах от Погиби. Потом, уже совсем измученные, все же направились в глубь острова. От голода, холода и усталости одна за другой гибли собаки, - люди же продолжали идти вперед. Они питались лишь сухарями, да и тех оставалось все меньше и меньше.
На пути им встретилось селение Мгачи. Там проводник, вконец истомленный, с больной ногой, остался. Бошняк же, взяв нового проводника, решил продолжать путь. Он упорно поднимался с сопки на сопку, продирался через непроходимый бурелом... Так он пересек весь остров с запада на восток и вышел к Охотскому морю.
Возвращаться оказалось еще труднее. Сухари кончились; Бошняк и его проводник питались лишь сушеной рыбой да тухлым тюленьим мясом. От недоедания оба покрылись нарывами. Еле передвигая ногами, Бошняк тащил на себе тяжелый мешок с кусками каменного угля и подробными записями о том, где он их обнаружил.
На этом поистине трагическом пути его ждала редкостная находка. На западном берегу Сахалина у старой женщины, переселившейся с Амгуни, он случайно обнаружил листок из русского молитвенника: люди, которые ходили по Амуру и дали женщине молитвенник, действительно были русскими. Кроме того, у той же женщины он увидел пакет, сделанный из листков славянского месяцеслова. Он тоже был подарен старухе русскими людьми! К сожалению, пакет она ни за что не согласилась отдать - берегла как память.
Бошняк собрал множество важных сведений. Так, он доподлинно узнал, что лет за двадцать до него у восточного берега Сахалина потерпело крушение какое-то судно. Экипаж спасся и долго жил на этом берету. Моряки построили себе дом, а позднее - и судно, на котором отправились в плавание вокруг южной части Сахалина и прошли проливом Лаперуза. Возле селения Мгачи они снова потерпели крушение и погибли все, кроме моряка по прозвищу Кемец. Он еще долгое время жил в Мгачи. Позднее с ним поселились двое русских- Василий и Никита, которые пришли сюда с Амура. Как писал Бошняк в своем рапорте Невельскому, оба они, по рассказам местных жителей, чрезвычайно боялись "царя". Вероятно, Василий и Никита были беглыми. В дальнейшем русские построили дом и прожили жизнь рядом с нивхами.
В конце похода к Бошняку вновь присоединялся Позвейн. Вконец измученный и больной, но нагруженный ценными материалами, Бошняк в один из первых апрельских дней вернулся в Петровское.
В 1854 году в трех километрах от селения Дуэ на Сахалине встала на якорь винтовая шхуна "Восток" под командованием капитан-лейтенанта В1. А. Римского-Корсакова. Это был первый корабль, прошедший из Амурского лимана на юг проливом, открытым Невельским.
Судно к тому времени оказалось почти без топлива. Однако его командир уже знал, что в этих местах Бошняк нашел запасы каменного угля. Матросы вскоре обнаружили мощные пласты его прямо на берегу.
Первые итоги экспедиций говорили, что этот край со временем станет истинной жемчужиной России. Отличились не только Бошняк, но и другие руководители экспедиций, посланные Невельским. Д. И. Орлов за пять недель зимы сначала на собаках, а потом на оленях проехал добрых семьсот верст и составил карту, которая убедительно доказывала: к северу от верховьев реки Уды тянутся горы. Мичман Чихачев нашел кратчайший путь от Амура к морю. Притом оказалось, что в этой части побережья много удобных гаваней и бухт.
Об этом Невельской срочно сообщил генерал-губернатору Муравьеву. Он настойчиво доказывал необходимость дальнейших исследований в Амурском крае и обращал внимание царского сановника на скудость средств. Но Муравьев знал о пренебрежительном отношении к экспедиции Невельского в правительственных кругах Петербурга и в своем ответе Невельскому уклончиво советовал ограничить деятельность торговлей с местными жителями.
Большое огорчение принесло Невельскому и письмо от правления Российско-Американской компании: "Распространение круга действий экспедиции за пределы высочайшего повеления не сходствует намерениям Главного правления, тем более что7 включая убытки, понесенные уже компанией по случаю затонувшего барка "Шелехов", простирающиеся до 36000 рублей, вместе с отправленными в 1851 году товарами, достигли уже 59000 рублей, т. е. суммы, определенной на экспедиции до 1854 года. Потому представление Ваше об увеличении средств экспедиции товарами и жизненными припасами Правление не признает ныне своевременным впредь до получения от торговли прибылей, могущих покрыть издержки компании".
Геннадия Ивановича поражала слепота тех, от кого зависела судьба Амурской экспедиции. Заботила его и судьба уже основанных постов. Над их жителями нависла угроза голодной смерти, начались заболевания цингой. Воспользовавшись тем, что на Петровском рейде остановился корвет "Оливуца" (на нем прибыли для пополнения экспедиции мичманы А. И. Петров и Г. Д. Разградский), Невельской направил на корабль Чихачева с письмом к генерал-губернатору. В нем он писал об отчаянном положении экспедиции. Правда, на этот раз прислали немного продуктов. Через два месяца прибыло другое судно компании, которое тоже доставило кое-что из продовольствия. Всего этого было явно недостаточно, хотя даже местные жители охотно делились всем, чем могли, с русскими. Приходилось урезать и без того скудные пайки, чтобы оставить часть продуктов для новых походов.
Несмотря на все преграды, Невельской твердо решил продолжать изучение края. Своим горячим энтузиазмом, высоким патриотизмом он заражал и других участников экспедиции. На месте никто долго не оставался. На Николаевском посту вместо Бошняка Невельской доставил мичмана Разградского, Бошняк мог совершить новый поход - на этот раз по Амгуни, до ее истоков. Оттуда он перешел к истокам реки Горюн и через озеро Чукчагирское по реке Амгуни возвратился обратно..В свою очередь, Разградский вместе с приказчиком Российско-Американской компании Березиным дошел до озера Большое Кизи. Далее он в одиночку добирался до реки Хунгари. Мичман Петров отправился в Приамурский край. После возвращения Разградский вместе с Березн-ным вновь вышли в поход - по Амуру к Де-Кастрн. Они должны были приготовить там все необходимое для основания еще одного поста и организации похода на юг, теперь уже вдоль материкового берега.
В заботах о делах экспедиции миновал 1852 год. Подошел новый, 1853-й. На встречу его в Петровском участники Амурской экспедиции собрались вместе. Праздновали весело, хотя и чувствовали: этот год будет нелегким. Участники экспедиции заверили своего начальника, что во имя великой цели они готовы пережить любые испытания. Уже тогда остро ощущался недостаток продовольствия, а ведь впереди были самые тяжелые и голодные месяцы. В конце зимы Невельской писал Муравьеву: "В Петровском у нас появляется цинга, уже пять человек больны ею, и один наш лучший плотник умер. Это меня весьма беспокоит... Начинаю бить скот, и, кажется, придется весь его уничтожить, хотя жалко-^-только что начали разводить, - но люди дороже".
Невельской, вновь нарушая все инструкции, решил поднять русский флаг теперь уже на правом берегу Амура, у озера Большое Кизи, а также на берегу залива Де-Кастри. Он понимал, что новые посты позволят контролировать вход и выход всех судов в залив. Озеро Большое Кизи, лежащее на пути к заливу, могло бы стать хорошей тыловой базой.
Муравьев был недоволен: эти действия шли вразрез с его собственным намерением - создать главный порт на Тихом океане в Петропавловске-Камчатском. Но Невельской знал, что там нет ни удобных дорог, ни сплавных рек.
Муравьев добился правительственного разрешения менно на свои предложения. Он считал, что в Петро-авловске-Камчатском нужно сосредоточить и весь усский Тихоокеанский флот. Невельской же не без снования полагал, что это местоположение лишь поста-ит наш флот под угрозу... Со свойственной ему:пря-отой Геннадий Иванович высказал свое мнение Муравьеву и доказал, что все средства следует дать на строительство порта на Амуре, на исследование этой реки. Самолюбивый Муравьев остался при своем мнении.
Их рассудила сама жизнь.
Геннадий Иванович поручил Бошняку выехать к заливу Де-Кастри и основать там пост, а также подготовиться к плаванию на юг. В сопровождении двух казаков и одного якута Бошняк 15 февраля отправился в путь. Он благополучно прибыл к берегу залива.
4 марта 1853 года в присутствии местного населения Бошняк поднял русский государственный флаг, положив начало существованию Александровского поста.
Теперь Бошняку предстояло выполнить вторую часть поручения Невельского. 2 мая он на лодке поплыл на юг, вдоль побережья Татарского пролива. "С волнением в сердце, - писал впоследствии Бошняк, - подо-шлИ: к перешейку, перетащили лодку и вошли в обширную, совершенно закрытую бухту. Кругом густой лес. Я скомандовал - шапки долой!"
Так было совершено одно из крупнейших открытий Амурской экспедиции, найдена южная бухта, названная Бошняком Императорской Гаванью (теперь - Советская Гавань). На берегу бухты Бошняк и его спутники водрузили крест с надписью: ."Гавань Императора Николая, открыта и г лазом ер но описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года, на туземной лодке, со спутниками казаками Семеном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, амгуньским крестьянином Иваном Мосеевым",
Это событие трудно переоценить. Невельской впоследствии писал: "Результаты открытий и. исследований Бошняка были очень важны. О.н был первым из европейцев, который дал свету точное понятие о северной части побережья Татарского пролива и обнаружил неточное изображение этой части берега на карте Крузенштерна; он открыл, на этом берегу одну из превосходнейших и обширнейших гаваней в свете и узнал, что там находится еще несколько гаваней, чем разрушил сложившееся до этого времени мнение, отразившееся на карте Крузенштерна, что будто бы на всем пространстве этого берега - от залива Де-Кастри до корейской границы - нет не только ни одной гавани, но даже какой-либо бухты, сколько-нибудь удобной для якорной стоянки, почему берег этот считался опасным и недоступным".
Невельской направил к Муравьеву донесение, в котором подробно объяснял причины, побудившие его основать посты на озере Большое Кизи и на берегу залива Де-Кастри. А спустя короткое время в обоих постах был поднят русский флаг.
Таким образом, уже к середине 1853 года над русскими землями в восточной части Азиатского материка, которая прилегала к берегам Татарского пролива, Амурской экспедицией был поднят русский государственный флаг. Это событие приобретало .особенно важное значение в связи с резким ухудшением взаимоотношений России с Англией и Францией. Яснее становилась реальная опасность нападения этих держав на территорию России в районе Дальнего Востока. Даже многие из недальновидных царедворцев начали понимать .важность деятельности Невельского. Все очевиднее становилась его правота.
Наконец правительство приняло решение: выделить Амурскую экспедицию из подчинения Российско-Американской компании и дать ей отдельный штат.
Невельской наметил первоочередные задачи. Следовало поскорее укрепить Императорскую Гавань: это оградит Сахалин и Татарский пролив от иностранного вмешательства.
17 июля 1853 года Невельской вышел из Петровского в Татарский пролив на транспорте "Байкал". Его путь лежал к Сахалину. Вместе с руководителем экспедиции ехало пятнадцать человек команды. Южной части острова - залива Анива - они достигли 29 июля. Начались поиски удобной бухты, но мешали встречные резкие ветры. Решили на время укрыться в Императорской Гавани. 9 августа здесь был основан Константиновский пост. Начальнику поста Невельской поручил заявлять командам всех иностранных судов о принадлежности данной территории России.
Не теряя времени, Невельской на корабле "Николай" Российско-Американской компании направился в залив Де-Кастри. Там он сошел на берег, а сопровождавшему его Д. И. Орлову дал новое поручение: следовать на "Николае" к западному побережью Сахалина и отыскать в этом месте удобную бухту для основания поста. Затем Орлов должен был отправиться на юг острова для осмотра побережья. Он выполнил поручение. 30 августа Орлов основал на Сахалине новый пост, названный им по указанию Невельского Ильинским
Сам Геннадий Иванович тоже успел сделать в этот период многое. Он проверил состояние Александровского поста, укрепил его дополнительно людьми. После этого направился к озеру Большое Кизи. Там он тоже основал пост, назвал его Мариинским.
Как мы видим, Амурская экспедиция под руководством Невельского постоянно находилась в движении, в состоянии кипучей деятельности. Задолго до конца года были выполнены все намеченные задания. В Императорской Гавани и на западном берегу Сахалина действовали посты; транспорт "Байкал" крейсировал в Татарском проливе. Но Геннадий Иванович считал, что необходимо срочно побывать в южной части Сахалина в заливе Анива.
Это и стало первоочередной задачей экспедиции. Откладывать ее было нельзя: близилась осень с ее штормами и холодом. К тому времени в Петровское пришло судно "Николай". С ним прибыл майор Н. В. Буссе. Он привез Невельскому распоряжение: для организации нового поста на Сахалине ждать очередного судна.
И вот уж в который раз в интересах дела нарушается пресловутая инструкция. Невельской объявил майору Буссе, что "Николай" после поездки в Аян вернется в Петровское и вместе с ним, Невельским, направится на Сахалин. На самую южную его точку.
Аргументы начальника экспедиции неотразимы. Уже вскоре "Николай", на борту которого находились Невельской, Бошняк и Буссе, обогнув мыс Крильон, стал на якорь в водах залива Анива. А 20 сентября 1853 года на самой южной точке Сахалина поднялся пост, названный Муравьевским (ныне - город Корсаков). Пост охранялся небольшим гарнизоном, во главе которого встал Буссе.
25 сентября "Николай" направился в Императорскую Гавань. Здесь, на новом Константиновском посту, Невельской оставил лейтенанта Бошняка с десятью казаками и матросами. Сам же поспешил в залив Де-Кастри, куда должна была прибыть шхуна "Восток", посланная вице-адмиралом Е. В. Путятиным. Шхуна вошла в залив, и Невельской заторопился в Петровское. Уходя, он дал Бошняку еще одно задание: отыскать путь из гавани к Амуру и Уссури.
...Пришла суровая зима 1853/54 года. Для многих участников Амурской экспедиции она оказалась трагической. На Константиновском посту на зимовке оказалось свыше восьмидесяти человек вместо одиннадцати предполагавшихся. Дело в том, что "Николай" из-за внезапно ударивших морозов не смог выйти в море, да еще сюда пришел на зимовку требующий ремонта транспорт "Иртыш".
Геннадий Иванович делал все возможное для спасения зимовщиков: посылал в бухту местных жителей на оленьих упряжках с продовольствием и медикаментами, причем оленей предполагалось использовать на мясо; командировал туда же подпоручика Д. 'И. Орлова с припасами. Но всего этого было недостаточно; кроме голода зимовщиков мучил и холод - стояли жестокие морозы.
Да и в самом Петровском люди страдали от недоедания. Бедствовала наравне со всеми и семья начальника экспедиции: у Невельских умерла от истощения их маленькая дочь Катя...
Наконец пришла весна. В середине апреля в Императорскую Гавань прибыл корвет "Оливуца"; вслед за ним - барк "Меншиков" и фрегат "Паллада" из эскадры Е. В. Путятина. Но утраченного было уже не вернуть. В одном только Константиновском посту зима 1853/54 года унесла двадцать девять жизней.
...А в далекой Европе вовсю бушевала Крымская война. Естественно, она крайне обострила обстановку и на Дальнем Востоке. Но все посягательства Англии и Франции на русские владения встречали решительный отпор.
Война с Англией и Францией потребовала изменений в планах экспедиции Невельского. Главные усилия пришлось сосредоточить на укреплении естественных границ края, позаботиться о его безопасности в случае нападения англо-французского флота.
Однако наличных сил для этого в то время у Невельского не было. Правда, открылась навигация по Амуру и помощь могла прийти по этой реке. 14 мая 1854 года к Мариинскому посту - по Шилке и вниз по Амуру - была отправлена русская флотилия. Она состояла из семидесяти пяти различных судов, возглавляемых пароходом "Аргунь"- первым пароходом, построенным на Шилке. С флотилией прибыл Муравьев.
Корабли доставили в Мариинский пост девятьсот солдат, матросов, мастеровых. Их расселили в Мари-инском, Николаевском, Александровском и в Петровском. Они стали продолжать начатые здесь Невельским работы-благоустраивать территорию, строить дома, укрепления. "Вся Сибирь встрепенулась при вести об открытии плавания по Амуру",- писал об этом важном событии Невельской.
Участники Амурской экспедиции узнали: англичане и французы, несмотря на провал первого натиска на Петропавловск-Камчатский, снова готовятся к штурму города, а также стремятся уничтожить русскую эскадру в Тихом океане. В этот критический момент Невельской вновь обращается к Муравьеву. Он пишет, что спасение .доблестных защитников Петропавловска-Кам-чатского возможно лишь в том слуаае, -если они сами ранней весной уплывут из города на судах эскадры и, обманув бдительность неприятеля, успеют скрыться в лимане. Вот часть этого исторического послания: "Прежде чем добраться до нас, ему (врагу.- Авт.) придется встретиться с негостеприимным и богатым банками лиманом, в ^котором он или разобьется, или -очутится в совершенно безвыходном положении. Он ;Не решится также без пользы терять людей, высаживая десанты на пустынные берега Приамурского края. Таким образом, война здесь будет кончена со славой, хотя и без порохового дыма и свиста пуль и ядер; со славой, потому что она нанесет огромный :вред неприятелю без всякой с нашей стороны тготери".
Ответа от Муравьева Невельской не получил. Лишь ранней весной 1855 года тот уведомил Геннадия Ивановича, что в залив Де-Кастри прибудут семьи защитников Петропавловска, о которых Невельскому надлежит позаботиться.
С нарочным Невельской неожиданно получает 'известие, что в залив пришли :из Петропавловска транспорты "Иртыш", "Двина", "Байкал". Вслед за ними движутся фрегат "Аврора" и корвет "Оливуца" с людьми Петропавловска.
В заливе Де-Кастри Невельской увидел всю русскую Камчатскую эскадру. Но он сразу понял, что такое скопление опасно: военный начальник Камчатки контр-адмирал В. С. Завойко сообщил ему, что недавно к этому заливу уже приближались три неприятельских корабля. По-видимому, это авангард англо-французской эскадры.
Было ясно, что неприятель уверен: русские корабли надежно заперты в заливе,- ведь о проливе ему не было известно. Поэтому англо-французская эскадра отошла немного на юг и скрылась, пытаясь выманить русские корабли из залива: там, на просторе, им удобнее вести бой.
Но, не дождавшись русских, неприятель вернулся к заливу и не поверил своим глазам. Русская флотилия как сквозь землю провалилась. На самом, же деле все русские суда спокойно ушли на север - проходом, открытым Невельским. Вскоре флотилия сосредоточилась возле устья Амура.
В 1855 году по Амуру прибыл, второй караван судов. В нем было сто тринадцать, барж. Караван доставил два батальона солдат для защиты Приамурского края и большую группу русских переселенцев. Они и основали между Николаевским и Мариинским постами шесть деревень. Караван возглавлял Муравьев. Он вручил Невельскому приказ: Амурская экспедиция упразднялась, ее заменяло управление Камчатского губернатора контр-адмирала Завойко. Невельской же назначался начальником штаба при самом Муравьеве - главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами, сосредоточенными в Приамурском крае. Это был конец всей деятельности Невельского.
Невельской недолго числился при Муравьеве начальником штаба. Генерал-губернатор уехал в Иркутск, взяв с собой всех сотрудников. "Позабыл" он одного Невельского.
Весной 1856 года Геннадий Иванович Невельской оставил берега Амура, уехал на транспорте "Иртыш" в Аян, а оттуда на перекладных добирался до Петербурга. Сорокатрехлетний мореплаватель и путешественник остался не у дел.
Геннадий Иванович по своей натуре не мог оставаться без работы. В Петербурге он выступал с докладами о замечательных свершениях экспедиции.
Невельской консультировал тех, кто отправлялся по его стопам в новые экспедиции по Амурскому краю, публиковал на страницах "Морского сборника" и других изданий статьи о своей экспедиции, откликался на выступления в печати исследователей Приамурья.
Но, конечно же, он мучительно желал сам участвовать в дальнейшем освоении родного Амурского края. Вот. как вспоминает о встрече с Невельским известный исследователь Приамурья М. И. Венюков - один из тех, кто закладывал город Хабаровск: "Более честного человека мне не случалось встречать, и хотя его резкость, угловатость могли не нравиться, но всякий, кто имел случай ближе подойти к нему, скоро замечал, какая теплая, глубоко симпатичная натура скрывалась за его непредставительной наружностью".
В десятой книге журнала "Современник" за 1858 год Н. А. Добролюбов в своей статье "Русские на Амуре" дал высокую оценку работам Амурской экспедиции, возглавляемой Невельским.
Справедливо отозвался о деятельности Невельского А. П. Чехов, который в 1890 году приезжал на Сахалин. "Замечательным русским человеком" назвал он Геннадия Ивановича. "Это был энергичный, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически, чистый нравственно". Антон Павлович с горечью писал, что официальная Россия не только не оценила подвигов русских офицеров, но и предала забвению их имена: "Интересно, что на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие другие, память которых, полагаю, заслуживает большего уважения и внимания, чем какого-нибудь смотрителя Дербя-на, убитого за жестокость". С сердечной болью писал А. П. Чехов и о том, что остров Сахалин превращен в место ссылки.
...В 1876 году в газете "Санкт-Петербургские ведомости" появилось маленькое объявление, окаймленное черной рамкой: "Екатерина Ивановна Невельская с детьми с душевным прискорбием извещает родных и знакомых о кончине супруга своего, адмирала Геннадия Ивановича Невельского, последовавшей после продолжительной и тяжелой болезни 17 сего апреля в 10'/2 вечера".
Лишь две-три газеты да журнал "Всемирная иллюстрация" откликнулись официальными некрологами на смерть выдающегося деятеля России. Невельского похоронили на кладбище Новодевичьего монастыря.
Но память о его славных делах осталась и не умрет никогда. В 1891 году в журнале "Известия Русского общества для содействия русскому торговому мореходству" в статье, посвященной выходу в свет книги Г. И. Невельского "Подвиги русских морских офицеров", были написаны вещие слова: "Мнится нам, что благородное потомство воздвигнет памятник: на высоте искусственной скалы из местного гранита стоит Невельской, в руке его наш флаг родной, волнуемый порывами ветра; проникновенный взор героя направлен на восток; кругом его сподвижники его стоят - как это было 40 лет тому назад, когда впервые он развернул наш флаг на мысе Куегда".
Все новые и новые поколения продолжают славные дела мужественных участников Амурской экспедиции, изучают и преобразуют советский Дальний Восток.
Геннадий Иванович и его сподвижники не узнали бы сегодня Амурского края. Там построены новые города, порты, крупные электростанции, автомобильные и железные дороги, горнодобывающие, металлургические, машиностроительные, лесные и лесообрабатывающие, рыбные и рыбоперерабатывающие предприятия. Всюду - сотни строек. И главная - Байкало-Амурская магистраль, которая выходит к Тихому океану возле Советской Гавани - прекрасной естественной стоянка для кораблей, открытой Невельским.
Советские люди с благодарностью вспоминают славные имена первых исследователей Амурского края. Они звучат в названиях городов, поселков, бухт, заливов; они высечены на памятниках и стелах. Имя Г. И. Невельского встречается на географической карте девять раз, Н. К. Бошняка - шесть, Д. И. Орлова - пять, Н. М. Чихачева - четыре раза. Увековечены имена и других участников Амурской экспедиции.

В славной плеяде выдающихся русских мореплавателей XIX века Геннадий Иванович Невельской занимает особое место. В 1849-1856 годы, возглавляя Амурскую экспедицию, этот смелый исследователь совершил крупнейшие географические открытия в районе нижнего течения Амура и северных берегов Японского моря и присоединил к России огромные пространства Приамурья и Приморья.
Геннадий Иванович Невельской родился 23 ноября 1814 года в семье отставного потомственного моряка. Его детство проходило в усадьбе Дра-кино Солигалического уезда Костромской губернии. В доме Невельских высоко чтились морские традиции. Неудивительно, что с первых дней своей сознательной жизни Геннадий Невельской стал мечтать о море, про которое много и увлекательно рассказывал ему отец. Сосед Невельских - [олозов, высокообразованный по тому времени человек, любивший маленького Геннадия, как родного сына, занялся его воспитанием, и, когда на одиннадцатом году жизни Невельской лишился отца, Полозов помог ему поступить в Морской кадетский корпус. Это знаменательное событие в жизни Невельского произошло 8 апреля 1829 года.
Невельской учился в то время, когда корпус возглавлял выдающийся русский мореплаватель и ученый И.Ф. Крузенштерн, а к преподаванию были привлечены такие крупнейшие отечественные ученые, как М.В. Остроградский и Э.Х. Ленц - люди передовых идей того времени, оказывавшие огромное влияние на своих слушателей.
21 декабря 1832 года, по окончании Морского корпуса, Невельской был произведен в мичманы и оставлен для дальнейшего обучения в офицерских классах. В этом учебном заведении, преобразованном впоследствии в Морскую Академию, слушатели совершенствовали свои знания в области морских наук и практики. Изучая в классах историю России и отечественного флота, Невельской глубоко и всесторонне познакомился с героической эпопеей освоения русскими Сибири и Дальнего Востока.
Особое внимание Невельского привлекло устье Амура. Многие мореплаватели, исследовавшие этот район, утверждали, что устье великой дальневосточной реки несудоходно, как несудоходен и Татарский пролив, который они считали заливом.
Однако молодой офицер не соглашался с этими утверждениями. "Подобное заключение о реке Амуре и его лимане, - писал он, - не кажется весьма сомнительным, ибо из всех обнародованных сведений и описей... еще нельзя делать об устье реки такого заключения. Более того, невольно рождается вопрос: неужели такая Огромная река, Амур, не могла проложить для себя выхода в море и теряется песках, как некоторым образом выходит из упомянутых описей?"
Невельской поставил задачей своей жизни исследование устья Амура и Татарского "залива". Но разрешить эту задачу оказалось весьма трудно. В 1836 году, после окончания офицерских классов, Г. И. Невельской был произведен в лейтенанты.
Ф.П. Литке, занимавшийся в это время воспитанием одного из царских сыновей - Константина, обратил внимание на молодого и способного офицера, и вскоре после окончания классов Невельской был назначен на корабль, плававший под флагом великого князя.
Такое назначение сулило Невельскому блестящую придворную карьеру, но это его не привлекало. Всей душой он стремился на Дальний Восток для исследования устья Амура.
"Амурский вопрос" к тому времени, когда его изучением занялся Невельской, был далеко не новым в научной и политической жизни. Татарский пролив и река Амур в те времена считались несудоходными.
В 1846 году Невельской был произведен в капитан-лейтенанты. Как высокообразованного моряка, имеющего семнадцатилетний опыт плавании, его предполагали назначить на строящийся фрегат "Паллада", которым должен был командовать сам генерал-адмирал, то есть сделать фактически командиром этого корабля. Но к общему удивлению Невельской обратился к великому князю Константину с просьбой о назначении командиром на маленький транспорт "Байкал", предназначенный для перевозки грузов Российско-американской компании из Кронштадта на Камчатку. Просьба была удовлетворена.
В середине июля 1848 года транспорт на месяц ранее намеченного срока пришел в Кронштадт, где принял на борт товары для Петропавловска.
Одновременно Невельской обратился в Главный Морской штаб с просьбой разрешить ему произвести опись юго-восточного берега Охотского моря и исследовать лиман Амура.
Невельскому в его просьбе отказали и только на всякий случай предложили составить инструкцию для производства описи. Представив проект инструкции, Невельской 21 августа 1848 года покинул Кронштадт, надеясь, что за время его переходов на Камчатку инструкция будет утверждена и разрешение на опись будет дано.
Личный состав "Байкала" состоял из четырех унтер-офицеров, двадцати двух матросов, фельдшера, баталера и четырнадцати мастеровых (которых надо было доставить на Камчатку). Помощником Невельского был назначен лейтенант П. В. Козакевич.
Путь корабля лежал через Рио-де-Жанейро, мыс Горн, Вальпараисо и Гавайские острова в Петропавловск, куда "Байкал" прибыл 12 мая 1849 года.
Однако надежды Невельского не оправдались. Вместо утвержденной царем инструкции в Петропавловске ему вручили письмо, в котором сообщалось, что как только инструкция будет утверждена, ее немедленно доставят на Камчатку.
Но Невельской не хотел отступать от задуманного плана и решил ослушаться "высочайшей воли". Он спешно сдал груз и 30 мая повел "Байкал" не в Охотск, как было ему предписано, а к Амурскому лиману. Подойдя 12 июня к восточному берегу Сахалина на 5ГЗГ северной широты, Невельской приказал спустить шлюпку и произвести тщательную опись берега.
На судне началась напряженная работа. Съемке мешали частые туманы и ветры. Так, 19 июня шторм в течение шестнадцати часов держал "Байкал" прижатым к мели у мыса Елизаветы, и только железная воля командира, четкие действия и мужество команды спасли судно от гибели.
Все это заставило Невельского быть более осторожным и, не тратя сил и времени на побочные работы, направиться в Амурский лиман, чтобы выполнить главную задачу своей экспедиции - исследовать лиман и произвести опись юго-восточного берега Охотского моря.
Повернув на юг, "Байкал" 27 июня подошел к мысу Головачева. Отсюда началось вошедшее в историю исследование Амурского лимана, открывшее миру вековую тайну Амура.
Опись лимана производилась одновременно и с транспорта и со шлюпок. Быстрые течения, юго-западные ветры, лабиринт мелей и банок делали этот труд почти непосильным для небольшой команды судна. "Много надобно было энергии, чтобы при таких обстоятельствах твердо итти к намеченной цели", - писал впоследствии об этих днях Невельской.
Чтобы уложиться в назначенный срок, Невельской, посоветовавшись с офицерами, решил произвести рекогносцировочные исследования в двух направлениях - в устье Амура и вдоль западного берега Сахалина.
Выполнение первой задачи было поручено лейтенанту Казакевичу, второй - мичману Гроте. Козакевич, следуя вдоль берега, достиг мыса Табах, за которым перед ним и его спутниками открылось широкое устье Амура. После казака Пояркова это были первые европейцы, увидевшие устье великой реки.
Менее удачной была экспедиция мичмана Гроге. Встретив отмели, тянувшиеся поперек лимана, он вернулся, уверенный в том, что Сахалин - полуостров.
Обрадованный открытием Козакевича, Невельской не поверил сообщению мичмана Гроге о том, что лиман Амура имеет только один северный выход, и 10 июля на трех шлюпках и байдарке с четырнадцатью матросами, тремя офицерами и доктором сам отправился в устье Амура.
От мыса Табах вдоль левого берега Амура Невельской и его спутники поднялись до низменного мыса Куегда, названного ими Константиновским, и, перейдя к противолежащему мысу Мео, пошли обратно вдоль правого берега реки до мыса Пронге, откуда начинался лиман.
Следуя по лиману вдоль берега к югу, искусно обходя мели, отряд Невельского 22 июля достиг самого узкого места лимана. Оказалось, что Сахалин отделяется от материка проливом шириною в четыре мили и глубиною в пять сажен. Это было великое открытие. Тот факт, что Сахалин - остров, а устье Амура - судоходно и имеет два выхода - на север в Охотское море и на юг в Татарский пролив, теперь не вызывал сомнений.
Кроме того, было точно установлено, что в районе Амура нет никаких китайских поселений.
Невельской поспешил послать в Петербург курьера с сообщением об открытиях. Он надеялся, что в Петербурге ему позволят приступить к более подробным исследованиям открытых районов. Но не так-то легко было сломить тех, кому невыгодны были открытия Невельского. Отважный моряк был вызван в Петербург для объяснений. Здесь он узнал, что в декабре 1849 года ему присвоили звание капитана 2-го ранга. Созданный по приказу Николая I "Амурский комитет", возглавляемый Нессельроде, заслушав Невельского, отнесся к его открытиям с недоверием и по настоянию Нессельроде вынес половинчатое решение: создать Амурскую экспедицию во главе с капитаном 1-го ранга Невельским (этот чин был присвоен ему 8 февраля 1850 года) и поручить ей основать зимовье на юго-восточном берегу Охотского моря, но ни в коем случае не "касаться лимана и реки Амура".
Вернувшись на Амур, Невельской вторично нарушил инструкции.
Гиляки рассказывали, что в районе Амурского лимана все чаще и чаще стали появляться иностранные корабли. Стоило какому-нибудь предприимчивому иностранцу основать здесь пост, и бассейн реки Амур, а [следовательно, и все еще не исследованные районы южнее его, были бы навсегда потеряны для России. Этого не мог допустить Невельской. Рискуя навлечь на себя недовольство начальства, он решил основать в Амурском лимане первый русский пост и поднять на нем национальный флаг.
Тяжело было на сердце у Невельского. Он хорошо помнил, как холодно приняли в Петербурге его открытия в лимане, и понимал, что вторичное ослушание может стоить ему очень дорого, но шел на это, сознавая, что судьба открытых им земель, их принадлежность русскому народу , зависела в тот момент от его действий.
Когда все дела в селении Петровском, основанном Невельским 29 июня 1850 года на побережье залива Счастья, были улажены и погода несколько улучшилась, Невельской вышел на шлюпке вверх по Амуру на поиски места для будущего поста.
Оба берега в этом месте были густо населены. Гиляцкие стойбища различных размеров виднелись почти за каждым поворотом реки. Во многих из них Невельской бывал в прошлом году, и сейчас его узнавали. Но и там, где он не был, русских встречали толпы гиляков. Старейшины родов приглашали остановиться у них, угощали матросов и всем своим поведением изъявляли радость по поводу появления русских.
Осмотрев еще раз мыс и прилегающие к нему места, Невельской объявил команде, что на обратном пути здесь будет поставлен пост.
Для изучения района он оставил топографа и двух матросов.
Выше мыса Куегда Невельской пересек Амур и направился вверх по течению вдоль правого берега. В этих местах русские еще не бывали, но слухи об их прошлогоднем плавании дошли и сюда. Гиляки рассказали, что выше устья Амгуни на правом берегу Амура есть высокие камни, которые, по преданию гиляков, были поставлены "лоча" (русскими) давным-давно, и что гиляки берегут эти камни. Загадочные столбы находи-1 лись в трех верстах от селения Тырс на правом берегу Амура, они представляли собой высокие естественные скалы. На двух из них Невельской обнаружил русские надписи, высеченные два столетия назад. На одной скале было высечено "1644 год", на другой - "1669 год" и славянская буква "Б".
В значении первой надписи сомнения быть не могло: 1644 год был годом плавания по Амуру отважного русского казака Пояркова, следовательно, эту надпись сделали либо он, либо его люди. Надпись являлась новым доказательством ото, что русские первыми открыли Амур.
Расположившись лагерем на мысе Куегда, Невельской приказал матросам поставить здесь небольшую юрту, соорудить пакгауз для товаров и поставить флагшток. Пока шли эти приготовления, он в сопровождении переводчиков несколько дней объезжал окружающие гиляцкие селения и приглашал жителей 1 августа 1850 года явиться на мыс Куегда, на церемонию торжественного подъема русского флага.
И вот этот день настал. На расчищенной поляне уже возвышались возведенные матросами постройки. Свежий ветер с океана разогнал облака. Яркое солнце отражалось в металлических украшениях праздничной одежды гиляцких женщин и начищенных ружьях матросов, выстроившихся у флагштока.
Ровно в двенадцать часов дня, после того как Невельской коротко объяснил собравшимся смысл происходящих событий, он приказал поднять над открытой им землей русский военно-морской флаг.
Когда торжественная церемония подъема флага окончилась, Невельской передал присутствовавшим гилякам заготовленное им объявление на французском и английском языках: "От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край, до корейской границы, с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно обиды обитающим народам, не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Иской и в устье реки Амура. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов".
Районы южнее Амура и Сахалина вплоть до Корейской границы еще не были исследованы. Многие ученые высказывали предположение, что побережье этих районов не имеет удобных гаваней и вообще не представляет никакого интереса. Невельской предполагал обратное.
Но прежде чем продолжать исследования, надо было явиться в Петербург. Невельской прибыл туда зимой 1850-1851 годов. Сообщение его об основании Николаевского поста (так был назван пост, поставленный им в устье Амура) вызвало возмущение среди правительственных чиновников. Было решено пост ликвидировать, а Невельского за "дерзкие и противные высочайшей воле" действия разжаловать в рядовые. Только благодаря энергичному вмешательству генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева, сумевшего доказать Николаю I необходимость занятия бассейна реки Амур, это решение было отменено. Но одновременно было дано указание ограничить действия Амурской экспедиции.
27 июня 1851 года Невельской в сопровождении членов Амурской экспедиции лейтенанта Н.К. Бошняка, штурманского прапорщика А.И. Воронина, доктора Д.И. Орлова, топографа Попова, служащего Российско-американской компании Березина и тридцати человек команды прибыл в залив Счастья, чтобы продолжать исследование неизвестного [.края и начать его освоение. Узнав от оставшегося зимовать на берегах Амура прапорщика Орлова о том, что иностранцы подбивали гиляков не пускать русских на Амур, Невельской решил в первую очередь укрепить основанный им в 1850 году пост Николаевский и выделил для этого часть людей во главе с Бошняком.
В феврале 1852 года, когда члены Амурской экспедиции разрабатывали планы своих исследований на летний период, в Петровское приехали 1 с далекой реки Уссури несколько местных жителей. Они рассказали Не Рвельскому о реках Уссури и Суйфус, о возможности выхода по ним к морю.
Можно себе представить, как взволновали эти сведения членов Амурской экспедиции, какие заманчивые перспективы открылись перед \. ними. Но случилось так, что буквально на следующий день пришедшая '. из Аяна первая зимняя почта доставила из Петербурга распоряжение, п подействовавшее на Невельского и его спутников как ушат холодной [ воды. Петербургские чиновники во главе с министром иностранных дел | Нессельроде, всячески препятствовавшие работе экспедиции, и на этот раз требовали, как писал Невельской, "не распространять исследований далее земли гиляков, обитающих по Амурскому лиману и в окрестноестях Николаевска".
Разгневанный Невельской в ответ на это написал Муравьеву письмо, в котором развил планы своих дальнейших работ, показав себя не только великим исследователем, но и дальновидным политиком. Основываясь на работах экспедиции и только что полученных сведениях, он настаивал | на необходимости быстрейшего продвижения к югу, призывая "не следо-I вать указаниям Петербурга, так как при таких мерах... мы легко можем "потерять навеки для России этот важный край".
Нарушая директивы Петербурга, Невельской летом 1852 года послал несколько экспедиций, целью которых была подготовка дальнейшего про-I движения русских на юг. В результате этих экспедиций были исследованы I и описаны район бухты Де-Кастри, озеро Кизи, река Амгунь и другие. Во | многих селениях были назначены старшины, которым члены экспедиции | оставляли письменные документы, объявлявшие, что весь этот край при-I надлежит России.
Бошняк летом 1852 года исследовал район между истоками Амгуни и Горина, подпоручик Воронин - Сахалин, другие офицеры - озеро Кизи [ и бухту Де-Кастри. Результаты экспедиций говорили об одном - необходимо пройти в Де-Кастри и оттуда начать поиски южных бухт.
Осенью 1852 года Невельской разместил несколько складов с продовольствием на пути будущих южных экспедиций. В феврале 1853 года он [ поручил Бошняку выехать в Де-Кастри, основать там пост и подготовиться к плаванию на юг.
23 мая Бошняком было совершено крупнейшее открытие Амурской экспедиции - найдена южная бухта, названная Бошняком Императорской (ныне Советская Гавань). На берегу бухты Бошняк и его спутники водрузили столб со следующей надписью: "...Гавань императора Николая, открыта и глазомерно описана лейтенантом Бошняком 23 мая 1853 года на туземной лодке со спутниками казаками Семеном Парфентьевым, Киром Белохвостовым, Амгинским крестьянином Иваном Мосеевым".
Отдавая должное этому открытию Бошняка, Невельской впоследствии писал: "Результаты открытий и исследований Н.К. Бошняка были очень важны. Он был первым из европейцев, который дал свету точное понятие о северной части побережья Татарского пролива и обнаружил неточное изображение этой части берега на карте Крузенштерна; он открыл на этом берегу одну из превосходнейших и обширнейших гаваней в свете и узнал, что там находится еще несколько гаваней, чем разрушил сложившееся до этого времени мнение, отразившееся на карте Крузенштерна, что будто бы на всем пространстве этого берега - от залива Де-Кастри до корейской границы - нет не только ни одной гавани, но даже какой-либо бухты, сколько-нибудь удобной для якорной стоянки, почему берег этот считался опасным и недоступным. Наконец, он разрешил окончательно весьма важный вопрос: именно, что жители, обитающие на этом берегу, никогда зависимы не были и китайской власти не признавали".
Открытие Бошняка имело огромное значение для будущего всего края; это вынуждены были понять даже царские чиновники. Под влиянием неоспоримых преимуществ, даваемых результатами исследований Амурской экспедиции, а также в связи с ухудшением взаимоотношений с Англией и Францией и опасностью их вооруженного нападения на Дальний Восток правительство признало важность открытий Амурской экспедиции и необходимость занятия Сахалина и южных гаваней.
Считая ошибочным стремление правящих кругов направить главное внимание экспедиции на освоение только Сахалина, Невельской писал Муравьеву: "Не на Сахалин, а на матерой берег Татарского пролива должно обратить главное наше внимание... Только закрытая гавань на этом побережье, непосредственно связанная внутренним путем с рекою Уссури, обусловливает важность для России этого края в политическом отношении; река же Амур представляет не что иное, как базис для наших здесь действий, ввиду обеспечения и подкрепления этой гавани как важнейшего пункта всего края".
И снова Невельской, этот неутомимый и упорный борец с косностью правительственных чиновников, идет на прямое ослушание: вопреки распоряжениям свыше, он готовит десант не только на Сахалин, но и в Императорскую гавань.
7 сентября 1853 года Невельской во главе так называемого Сахалинского десанта на судне "Николай" вышел из Петровского зимовья.
Командовали десантом майор Буссе и лейтенант 47-го флотского экипажа Рудановский.
19 сентября "Николай" вошел в залив Анива. Основание поста в Императорской гавани имело очень большое значение. Бошняк писал об этом: "Меня посылали в Императорскую гавань с целью основать там опорный пункт для дальнейших наших исследований южного Манчжурского берега и сообщения его с реками Уссури и Амуром".
Бошняк должен был зимой на собаках, весной на байдарках отыскать путь из Императорской гавани к Амуру и Уссури.
29 сентября "Николай" прибыл в Императорскую гавань. Невельской, осмотрев гавань, приказал ставить пост в Константиновской бухте, а сам направился в Де-Кастри, куда должна была прибыть шхуна "Восток", посланная адмиралом Путятиным.
8 Де-Кастри Невельской узнал, что шхуна "Восток" за несколько дней до его прибытия сюда ушла в лиман.
Невельской поспешил в Петровское, а "Николай" возвратился в Императорскую гавань, где 7 октября высадил партию Бошняка на первую зимовку в открытой гавани, превратившуюся и в первую трагедию отважных исследователей. Дело в том, что рано нагрянувшие морозы сделали невозможным возвращение в лиман Амура "Николая".
В результате вместо намечавшихся десяти человек в Константиновской бухте осталось на зимовку девяносто (восемьдесят человек должны были, построив пост, уйти на "Николае"). Ограниченные продовольственные запасы, отдаленность от базы снабжения (500 верст), суровая зима сделали зимовку очень тяжелой. В ноябре началась цинга. Подпоручику Орлову, которого Бошняк послал к Невельскому, лишь в марте удалось добраться до Петровского. Невельской, еще в январе 1854 года узнавший от местных жителей о скоплении людей на зимовке Бошняка, отправил к нему на оленях продовольствие, но зимовщики получили его только в марте, когда цинга уже унесла 20 человек. Остальных спас приход 17 апреля корвета "Иртыш", затем барка "Меньшиков" и, наконец, 23 мая, фрегата "Паллада".
Понимая оборонное значение своих открытий, Невельской много сделал для защиты русских берегов Тихого океана от покушений врага.
На горе Чныррах, в Амурском лимане, была построена крепость. Во всех открытых гаванях ставились военные посты. В 1854 году соратник Невельского по открытию устья великой реки П.В. Козакевич организовал отправку вниз по Амуру флотилии в составе семидесяти пяти барж, во главе с пароходом "Аргунь" (первый пароход, построенный на Шилкинс-ком заводе). 14 мая флотилия пошла вниз по Шилке. 14 июля она в полном составе была уже в Марнинске, где первых поселенцев открытого им края встретил Невельской.
16 мая 1858 года был заключен Айгунский договор с Китаем, который окончательно закрепил за Россией все открытые Невельским земли в бассейне Амура и в Татарском проливе.
Все эти мероприятия по укреплению морских границ русского Дальнего Востока оправдали себя уже в 1854-1855 годы во время Крымской войны, когда англо-французы, не ограничиваясь наступлением на черноморскую твердыню России - Севастополь, сделали попытку атаковать и главную базу Сибирской флотилии - город Петропавловск-Камчатский. Первая атака Петропавловска летом 1854 года была героически отбита защитниками города под руководством В.С. Завойко. Весной 1855 года, чтобы сохранить силы защитников тихоокеанских побережий, Завойко эвакуировал гарнизон и корабли флотилии в Николаевск-на-Амуре. Англо-французы, не зная об открытии устья Амура и основании здесь нового порта, не смогли найти русские корабли, а их попытки атаковать ряд пунктов на берегу Татарского пролива были отбиты гарнизонами созданных Невельским постов.
Открытия Невельского и его спутников, их работу по освоению открытого края по достоинству сумели оценить лишь немногие современники. Наслушавшись всяких ужасов и небылиц, многие офицеры неохотно шли служить на Амур. И тем большими были изумление и радость тех, которые шли служить на Амур из патриотических побуждений и находили здесь дружный коллектив простых русских людей, отдавших все свои силы освоению нового края. Душою этого коллектива были Невельской и его жена - Екатерина Ивановна, героическая русская женщина, переносившая вместе с мужем все трудности и невзгоды, выпадавшие на долю членов Амурской экспедиции.
Значительную часть первых поселенцев Амура, вынесших на своих плечах всю тяжесть освоения сурового края, составляли солдаты и матросы. Сам Невельской и другие офицеры экспедиции высоко ценили эту самоотверженность простых русских людей. "Вся тягость здешних казенных работ, - писал один из участников Амурской экспедиции, - лежит на бедных солдатах. Зимой по грудь в снегу вытаскивают они из лесу бревна, летом работают в тайге над просеками или же бревнами, и тогда бывает им еще труднее от мошки.... Без преувеличения можно сказать, что все здешние постройки и огороды смочены солдатским потом".
Именно эту созидательную сторону деятельности русских людей на берегах Тихого океана подчеркивал Энгельс, писавший в статье "Успехи русских на Дальнем Востоке": "Русские завладели территорией к Северу от Амура и большей частью берега Манчьжурии к югу от этой реки, укрепились там, произвели изыскания для железнодорожной Ливии и начертали планы городов и гаваней".
Простые русские люди не жалели сил для дальнейшего освоения и укрепления русской дальневосточной земли.
Но Геннадию Ивановичу Невельскому не пришлось участвовать в этой созидательной деятельности. После окончания работ Амурской экспедиции в 1856 году он был отозван с Дальнего Востока и служил на различных должностях. В 1864 году Невельской был произведен в вице-адмиралы, а десять лет спустя - в адмиралы. 17 апреля 1876 года Невельской умер.
Царские чиновники делали все, чтобы замолчать его великие открытия. Несколько десятилетий имя Невельского почти не упоминалось даже в работах, посвященных Дальнему Востоку. Поэтому особенно большое значение для всех, кто дорожил славой и честью родины, имели выступления в печати А.П. Чехова в защиту первенства открытий Невельского и его соратников. Чехов называл Невельского "замечательным русским человеком". Он писал: "Это был энергичный, горячего темперамента человек, образованный, самоотверженный, гуманный, до мозга костей проникнутый идеей и преданный ей фанатически, чистый нравственно".
Чехов с горечью отмечал, что официальная Россия не только не оценила подвиги русских офицеров, но и предала забвению их имена. Смелым упреком царизму стали следующие гневные слова писателя: "Интересно, что на Сахалине дают названия селениям в честь сибирских губернаторов, смотрителей тюрем и даже фельдшеров, но совершенно забывают об исследователях, как Невельской, моряк Корсаков, Бошняк, Поляков и многие другие, память которых, полагаю, заслуживает большего уважения и внимания, чем какого-нибудь смотрителя Дербина, убитого за жестокость".