Владимир Снегирев

Волк - одиночка

журнал "Вояж и отдых"

Он покорил несколько высочайших пиков планеты, однако альпинисты категорически отказывают ему в праве называться своим. На яхте он трижды обогнул Земной шар, но и яхтсмены считают его чужаком. Пешком он дошёл до Северного и Южного полюсов, однако многие полярные путешественники при встрече не подадут ему руки. В своих интервью он легкомысленно привирает, что воевал во Вьетнаме, а теперь работает над кандидатской диссертацией. Но первый раз он выехал за границу спустя 15 лет после окончания боевых действий в Юго-Восточной Азии, а чтобы написать диссертацию, надо обладать знаниями хотя бы в объёме средней школы.
Кто же он -- всем известный бродяга Фёдор Конюхов?
Зазвонил телефон, и он тут же, словно боясь, что его опередят, схватил трубку:
- Алло! Это КГБ? С вами говорит Фёдор Конюхов. С Диксона. У меня есть для вас важная информация. Но они, -- он поднял на нас свои лихорадочно блестевшие глаза, -- они способны на всё. Поэтому встречайте меня в Москве (?) прямо у трапа самолета. Да, да, у трапа! Я сообщу важные сведения, очень важные! -- скороговоркой повторил он и, выслушав недолгий ответ, повесил трубку.
Мы оцепенело молчали. Нас было четверо -- Шпаро, Шумилов, Конюхов и я. Полчаса назад Дима Шпаро по просьбе Фёдора заказал для него междугородний телефонный разговор с отделом КГБ города Находки, откуда родом Конюхов. Нам до последнего момента казалось, что Федя, требуя этот разговор, блефует: ну что он, в самом деле, мог "настучать" чекистам на нас? Да и уж больно дико это выглядело: вчера клясться в братской любви, а сегодня угрожать доносом. Чертовщина какая-то. Наваждение. Дурной сон. Но нет, все наяву: только что раздался звонок, он схватил трубку, и ничуть не стесняясь, произнес те самые слова. О, боже...
Вот уже вторые сутки меня не покидало ощущение, будто мы попали в кошмарную ловушку. Конфликт, неожиданно вспыхнувший вчера, казался таким диким, таким нереальным, что сознание отказывалось воспринимать его.
Предыстория такова. Весной 1987 года мы начали в очередной раз "пробивать" идею похода на лыжах от берегов СССР через Северный полюс в Канаду. Предыдущие попытки оканчивались неудачей: или наши власти смотрели на эту затею косо, или канадцы находили предлог отказать в поддержке. А тут у нас в стране подули иные ветры: то, что вчера было нельзя, теперь стало можно, да и по другую сторону Ледовитого океана отношение к советским поменялось. Теперь, после целого ряда переговоров, увязок и утрясок, в Оттаве кивнули головой: валяйте к нам через полюс. Только поставили одно непременное условие: в команде должно быть не менее четырех канадцев. Семь советских (эту цифру мы сами назвали) и четыре канадца.
Ну, с нашими-то, как в то время казалось, всё ясно: по меньшей мере десять человек из состава постоянно тренировавшихся участников полярной экспедиции вполне могли войти в маршрутную группу. Отобрать из десяти семь -- невелика задача. С канадцами же дело обстояло куда сложнее -- их надо было найти, проверить, убедиться в том, что справятся с маршрутом длиной 2000 км. Почти год ушёл на эти поиски.
И вот, после совместных тренировок на Памире и в Канадской Арктике, после сомнений, споров, тревог, новых переговоров, компромиссов и опять переговоров, канадская четвёрка наконец была определена.
В феврале 88-го канадцы прилетели в Москву и вместе с нашими ребятами отправились к месту старта: чемпион Канады по лыжам честолюбивый Ричард Вебер, претендовавший у них на роль лидера (он вместе с М.Малаховым в 1995 году впервые в истории дошёл автономно до Северного полюса и вернулся на лыжах в точку старта, см. "ВВ" N 15, 16, 18. -- Прим. ред.), священник Лори Декстер, инженер Макс Бакстон и программист Крис Холоуэй.
Старт первой интернациональной лыжной экспедиции через полюс было намечено провести с большой помпой. Молодежное турбюро "Спутник" организовало авиационный спецрейс для журналистов на архипелаг Северная Земля, откуда предполагалось начать маршрут. Впервые в истории не только наша пресса, но и двадцать западных корреспондентов оказались вначале на Диксоне, а затем на острове Среднем и мысе Арктическом, куда ещё вчера и наших-то соотечественников пускали с большой оглядкой. Несколько телевизионных групп, кинохроника, тьма фотокорреспондентов готовились запечатлеть начало "полярного моста". Пресса вылетела на Средний заранее. Сама же экспедиция неожиданно задержалась на Диксоне. Мало кто знал о подлинных причинах этой задержки.
Выше я написал, что отобрать семь человек из десяти нетрудно. Это действительно так -- если... если речь идет о каких-то абстрактных человеческих единицах. Это казалось несложным, когда старт был далеко, в тумане, когда все силы и мысли отнимали организационные заботы. Но вот все готово к тому, чтобы отправиться в путь. Но с кем? Как определить, какие из твоих десяти пальцев на руках оставить, а без каких можно обойтись?
Время шло, а Дмитрий всё медлил с решением. Собственно говоря, отобрать из десяти семь он должен был ещё в декабре, после тренировочных сборов в тундре канадского острова Элсмир, но ни тогда, ни позже Шпаро не решился отсечь трёх неудачников. Если бы он знал, чего будет стоить такая нерешительность... Если бы знал...
Всё было абсолютно ясно только с пятью участниками. Сам Шпаро, а также Юра Хмелевский, Вася Шишкарев, Анатолий Мельников и Владимир Леденев девять лет назад вместе проложили лыжню к полюсу. Все они считались ветеранами экспедиции, их участие в предстоящем трансарктическом походе было как бы предопределено.
Далее шел Михаил Малахов -- шустрый, темноглазый парень из Рязани (будущий Герой России -- Прим. ред.). В его пользу было и медицинское образование, никто другой не мог на маршруте выполнять обязанности врача.
На седьмое, последнее оставленное квотой место претендовали четверо -- Беляев, Федяков, Кондратко и Конюхов.
Драма заключалась в том, что все эти ребята имели практически одинаковые заслуги перед экспедицией, все участвовали в ночном переходе через Полюс недоступности, все яростно рвались и в этот новый маршрут. Кому же отдать предпочтение?
Существуют определенные методики, психологические тесты, проверенные практикой критерии отбора людей для выполнения ими той или иной работы -- космонавтов, водолазов, зимовщиков... Пойди мы по такому -- назовем его формальным -- пути, и -- ни-ка-ких проблем! У кого выше работоспособность и восстанавливаемость? Кто психологически наиболее устойчив и совместим с остальными? Кто лучше овладел английским языком (жить в одной палатке с канадцами предстояло три месяца)? И так далее... Складывай набранные очки, расставляй четверку "по ранжиру" -- вот и вся недолга.
Но в том-то и дело, что такой путь для Шпаро был исключён. Потому что речь шла о его близких друзьях, соратниках, единомышленниках, каждый из которых положил на алтарь экспедиции одинаково много и физических, и нравственных сил. Ну какой тест определит, кто лучше -- Саша, Толя или Валера, если вот уже восемь лет и тот, и другой, и третий без остатка тратят себя на тренировках и в организационных хлопотах?
Федя пришёл в экспедицию года на два позже, но ведь и давалось ему -- жителю дальневосточной глубинки -- всё гораздо труднее. Кто знает, где в последние годы бывал он больше -- дома, в Находке, или в Москве? Художник по профессии, бродяга по натуре, добряк-бессеребренник по характеру, косноязычный, с виду хилый и непутёвый (бородёнка, патлатая причёска), он быстро расположил к себе всех ребят своей покладистостью, готовностью всегда прийти на помощь, бесхитростным своим житьём.
Но, однако, и сказать, что Фёдор заслуживал первого места в той четверке -- нет, этого не мог бы никто. Может быть, только за исключением самого Фёдора: чем ближе приближался старт, тем чаще Конюхов бубнил, что ему немыслимо будет остаться вне маршрутной группы, что, дескать, он тогда за себя не ручается, и все такое...
Ну, говорил и говорил, подумаешь... Остальные трое тоже, наверное, про себя нечто подобное думали, только вслух этого не произносили.
Незадолго до отправления в Арктику седьмым участником Дмитрий назвал Беляева. Вроде наконец определились. Но, однако же, в Диксон полетели все десять. Было такое впечатление, будто Шпаро еще что-то замышляет.
Сам Дмитрий ходил мрачнее тучи и избегал встречаться глазами с оставшимися тремя. Кажется, интуитивно он чувствовал: надвигается какая-то беда.
В последний день февраля, посовещавшись с канадскими участниками, он за ужином сказал мне:
- Канадцы не возражают против того, чтобы советских на маршруте было не семь, а восемь. Они согласились, что восьмым может пойти Толя Федяков.
Что ж, новость была хорошей, и я порадовался за Толю.
- Но как на это посмотрит МИД Канады? -- напомнил я Дмитрию. -- Ведь ты лучше меня знаешь, каким жестким было их условие.
- Сейчас пойду заказывать разговор с Маклейном, -- сокрушенно вздохнул Шпаро.
Мистер Маклейн в канадском МИДе возглавлял сектор СССР и стран Восточной Европы. То-то ему сейчас в Оттаве предстояло удивиться: звонок из крохотного советского поселка Диксон, находящегося рядом с полюсом, голос Дмитрия, с трудом подбирающего нужные английские слова. Наверное, на это тоже рассчитывал Шпаро: захваченному врасплох, поднятому с постели Маклейну легче будет согласиться с "вариантом восьми", чем спорить или возражать. Так и получилось.
Hа следующий день, 1 марта, около девяти вечера все наши участники экспедиции собрались в просторной комнате библиотеки аэропорта.
- Завтра вылетаем на Средний, -- объявил Дмитрий. -- Послезавтра -- старт. Сейчас нам надо обсудить некоторые оставшиеся проблемы. Начнем с состава маршрутной группы. Хотя, -- он сделал паузу и с нарочитым равнодушием пожал плечами, -- говорить-то тут особенно не о чем. Ричард Вебер категорически отказывается расширять состав группы за счет увеличения советской квоты. Единственная уступка, которую он сделал, -- согласился на восьмого участника с нашей стороны. Как вы помните, восьмым в нашем внутреннем списке стоял Федяков... Таким образом, мы вынуждены огорчить Валеру и Фёдора.
При этих словах Конюхов, сидевший рядом со мной на диване, вскочил, как подброшенный:
- Нет, парни, я должен идти. Понимаете, должен! Давайте пригласим Ричарда и поговорим с ним -- я знаю: он согласится. Парни!
Фёдор тяжело дышал, тон его был просительным.
- Парни! -- опять повторил он, чуть не плача. -- Вы же знаете, я не буду вам в тягость.
Воцарилось неловкое молчание. Никто не знал, как на это следует реагировать. Ну, не гладить же его по головке: успокойся... Наконец Леденев, тогда более других благоволивший к Фёдору, пробормотал:
- Поговори сам с Ричардом -- может, он и согласится...
Хотя все понимали, что цена этому совету -- грош. Во-первых, Конюхову трудно было говорить с Вебером по причине полного отсутствия в Федином лексиконе английских слов (за год подготовке он в этом деле так и не сдвинулся с мертвой точки). А во-вторых, все мы уже и Ричарда успели узнать: этот канадец умел стоять на своем.
- Тогда у меня другая просьба, -- не сдавался Фёдор. -- Возьмите меня с собой на мыс Арктический, где будет старт. Я пойду оттуда один, без вас, сам по себе.
Фёдор вышел на середину комнаты, голос его дрожал, лицо пылало, слезы текли из его глаз.
- Да, я пойду один. Я могу... Я не имею права вернуться домой вот так, бесславно. Я должен... Парни, не бросайте меня!
Все молчали. Только ещё один неудачник -- Валера Кондратенко -- вдруг тихо, но твердо сказал:
- Я молчу по поводу своей судьбы. Но, по-моему, Фёдор несправедливо стоит в нашем списке девятым. Он заслуживает более высокого места.
В комнате опять повисла гнетущая, просто невыносимая тишина.
Вдруг дверь отворилась, и один за другим вошли все четыре канадца. Будто они подслушивали за дверью и вот теперь, в самый кульминационный момент, захотели разрядить обстановку. Дима объяснил канадцам суть дела. Когда он закончил, слово попросил священник Лори:
- Но если мы включим Фёдора тринадцатым, то почему бы не пойти и дальше и не расширить состав до четырнадцати, пятнадцати участников и так далее?
- Даже двенадцать -- и то много, -- добавил Крис. -- Мы, разумеется, видим, что Фёдор -- сильный, надежный парень. Но... -- он сокрушенно развел руками. -- И потом, не все зависит только от нас. Ричард вчера разговаривал по телефону с мистером Маклейном, и тот высказывался категорически против расширения состава.
Шпаро кивнул, подтверждая эти слова. Но тут вдруг Малахов подбросил хворосту в угасший костер:
- Давайте вернемся к обсуждению кандидатур, потому что считаю: список участников не отражает их реальных возможностей.
- Нет! -- твёрдо возразил Шпаро. -- Обсуждение закончено.
Да, продолжение дебатов -- тем более в присутствии канадцев -- и вправду выглядело нелепо.
И тут произошёл взрыв.
Фёдор опять вскочил с дивана, выбежал на середину комнаты, лицо его горело, глаза стали совсем безумными. Он заговорил -- только теперь не просительным, а угрожающим тоном:
- Ах так! Тогда я уничтожу вашу экспедицию. Вы меня плохо знаете. Уничтожу! Уничтожу!
И он стремглав выбежал вон.
Я почему-то сразу подумал, что Фёдор рванул за боевым карабином, припасённым для похода (на случай встречи с белыми медведями), и что шутить он не намерен, а намерен и вправду совершить нечто из ряда вон выходящее. Как-то я сразу поверил в то, что Фёдор уже перешел ту грань, за которой начинается подлинное безумие, за которым человек не отдает себе отчета в словах и поступках. Убьет!
Наверное, и все другие почувствовали то же самое, потому что затихли -- в ошеломлении, в ожидании того страшного, что неминуемо должно произойти.
Еще через мгновение за дверью раздался грохот, послышался чей-то испуганный крик "Берегись!", Фёдор вбежал в комнату с каким-то железным предметом в руках и, широко размахнувшись, хрястнул им по дверному косяку. А потом замахнулся на кого-то из ребят. Я сначала подумал, что это у него охапка лыжных палок, и только позже, когда Фёдора утихомирили, узнал, чем он хотел сокрушить наши черепа. В слепой ярости он, оказывается, схватил канадский теодолит на треноге, цена которого, кстати, 12 тысяч долларов.
Жаль, конечно, было эти 12 тысяч, но, с другой стороны, подумать только, что было бы, попадись ему на глаза боевое оружие...
После яростной борьбы, из которой кое-кто вышел окровавленным, его скрутили. Он, впрочем, долгого сопротивления не оказал, а как-то враз сник, опять забормотал что-то, захныкал. Да и у нас не было никакого желания дать ему сдачи. Понятно было всем, что парень этот -- вовсе не тот Федька Конюхов, в котором души не чаяли, а другой человек -- не совсем здоровый, "с приветом", ну что с него взять?.. Даже, вроде бы успокоившись, он продолжал нести чудовищную чушь:
"Подожгу дом Хмелевского".
"Повешусь".
"Убью ваших родственников".
"Буду судиться".
"Добьюсь, чтобы вас всех посадили. Я такое про вас знаю".
Потом, вырвавшись, он убежал от нас куда-то в ночь, в ледяные торосы, начинавшиеся сразу за крохотным поселком. Его искали, боялись, как бы не замерз, не наделал бы глупостей. А обнаружив и уговорив вернуться в тепло, долго-долго, много часов, до самого утра, по очереди пытались достучаться до его души, убедить, успокоить. Сашу Шумилова из штаба экспедиции специально отрядили не отходить от Феди ни на секунду, он и не отходил...
Да только всё это было напрасно.
Конюхов слушал нас, но слышал только себя.
"Я должен идти".
Утром он попросил заказать ему телефонный разговор с КГБ города Находки...
Вылет из Диксона на Северную Землю было решено отложить на полсуток. Никто, конечно, всю ночь не спал. Думали, как поступить.
По существу это был самый настоящий террористический акт по отношению ко всем участникам международной экспедиции. Конюхов словно приставил нож к горлу каждого: "Или берёте меня с собой, или я повешусь (варианты: убью кого-то их вас, сожгу дом, искалечу детей)". Самое неприятное заключалось в том, что все мы поверили: он действительно был способен натворить бед. Ну как можно отправляться в трехмесячный путь, оставив на земле такую "мину"
Что делать? Запереть Фёдора в психбольнице? Сдать его в милицию как мелкого хулигана? Отправить на материк в сопровождении надежных ребят из маршрутной группы?
Канадцы держались особняком, сочувственно поглядывая в нашу сторону, понимая, в какой капкан мы все угодили. А время шло, и летчики недоуменно спрашивали, почему не летим, и с Северной Земли бомбардировали радиограммами: что случилось, из-за чего задержка?
После долгих, мучительных разговоров, советов, раздумий и сомнений Дмитрий наконец принял решение, и оно, это решение, в той ситуации было, кажется, единственно верным. Пошептавшись с канадцами, Шпаро снова собрал общий сбор. Это было 2 марта в 14.00.
Не глядя на Конюхова, начальник экспедиции произнес:
- Фёдор сожалеет о случившемся и хочет сказать об этом всем.
Встал Конюхов:
- Парни, я персонально извиняюсь перед каждым из вас. -- Он помолчал немного, и видно, решив, что каяться уже довольно, снова запел прежнюю песню:
- Только не бросайте меня. Я обещаю делать самую тяжелую работу, только не бросайте...
Дмитрий нахмурился ещё больше.
- Самое главное, -- тяжело вздохнув, выдавил он, -- состоит в том, что Фёдор все-таки извинился перед всеми. Я хочу теперь обратиться к тем, кто настроен к поступку Фёдора наиболее нетерпимо. Традиции русской культуры учат нас быть сострадательными. Найдите в себе силы посмотреть на всё это иными глазами.
- Далее. -- Голос Димы окреп. -- Поскольку на маршрут СССР -- Канада мы не можем взять 13 человек, я предлагаю включить Фёдора в группу с условием, что он идёт только до Северного полюса. А чтобы на полюсе не возникло недоразумений, мы можем составить документ, где будет указано, что в Канаду идут восемь плюс четыре, а до полюса их сопровождает 13-й участник. Можно сказать, запасной. Как я понял канадских ребят, они в принципе согласны с таким вариантом, однако боятся: а не случится ли что-нибудь с Фёдором на маршруте? Я беру ответственность за то, что ничего похожего не будет.
После того как Дмитрий с явным облегчением закончил свой монолог, слово один за другим попросили канадцы. Все они в той или иной форме высказали тревогу по поводу происшедшего, хотя и постарались выражаться максимально дипломатично. Чувствовалось, что никому из них не улыбалась перспектива включения в группу 13-го участника. Однако, с другой стороны, кажется, они тоже смирились с тем, что иного выхода нет.
- Но если он возьмёт с нами старт, то пойдёт не до полюса, а до конца, -- задумчиво произнес Ричард. -- Или нам вообще отказаться от идеи "полярного моста" и разъехаться по домам, или...
- Я не подведу, -- снова захныкал Фёдор.
Канадцы, отойдя в сторонку, собрались в кружок и стали совещаться. Фёдор сел на диван, закрыл ладонями лицо и зарыдал. Теперь всё зависело от канадцев. Всё -- это значит судьба трансполярного перехода, о котором газеты растрезвонили по всему свету, в подготовке которого, помимо нас, участвовали высокопоставленные дипломаты двух стран, политики, министры, общественные деятели. Идея "полярного моста" пришлась как можно кстати на заре перестройки, с ней уже сжились по обе стороны Арктики, её воплощения с восторгом ждали. И вот...
Спустя несколько невероятно долго тянувшихся минут Ричард повернулся к нам, поднял руку.
- Вы знаете, что по условиям проведения перехода все экспедиционные расходы после полюса, в том числе на территории Канады, несём мы? -- сказал он без всяких вступлений. -- Но у нас очень мало денег. Доставка же одного человека внутрь Канады с места финиша, то есть с острова Элсмира, обойдётся нам в 8 тысяч долларов. Если вы заплатите за Федякова и Конюхова 16 тысяч, и если мистер Маклейн не будет против, тогда -- пожалуйста.
На следующие сутки с мыса Арктический в присутствии полусотни советских и зарубежных корреспондентов на север отправились 13 лыжников. Спустя три месяца те же 13 человек -- изрядно помороженные, бородатые и исхудавшие -- благополучно ступили на канадские камни. Впервые океан был пересечён на лыжах. На маршруте никаких чрезвычайных происшествий не произошло. Конюхов вел себя так, будто ничего не случилось, но барьер, возникший между ним и остальными нашими ребятами, остался навсегда. Простить его не смогли.
Следующей весной Фёдор Конюхов пошёл на Северный полюс с другой группой. Ещё через год он объявил о своём намерении достичь полюс в одиночку, однако несколько вертолётных "подбросок" скомпрометировали его проект, хотя на полюс Фёдор и ступил ещё раз. А едва отдышавшись, он с помощью спонсоров арендовал яхту и в ноябре 1990-го один отправился на ней из Сиднея в кругосветное плавание. Затем Конюхов взобрался на Эверест. Отправился в одиночное путешествие к Южному полюсу. Участвовал в гонках яхтсменов-одиночек вокруг света.
Конечно, надо отдать ему должное: путешественник он уникальный. И кажется, я понимаю, почему он всегда один.