Далее

Отто Коцебу

Перевод с немецкого, вступительная статья и комментарии Д.Д.Тумаркина

Оцифровка и корректура: И.В.Капустин

Новое путешествие вокруг света в 1823 - 1826 гг.


Часть первая
Глава восьмая

ЦЕПЬ ОСТРОВОВ РАДАК

К полудню 8 апреля мы находились, согласно наблюдениям, под 11°24' южной широты и 174°24' западной долготы, то есть удалились от северо-западной части острова Пола аа 140 миль. Погода стояла прекрасная, горизонт был чист. Однако, сколько мы ни всматривались в даль с верхушки мачты, земли не было видно. Поэтому я прекратил дальнейшие поиски предполагавшихся здесь островов и взял курс на север, рассчитывая кратчайшим путем пересечь экватор, а затем, воспользовавшись северо-восточным пассатом, направиться к островам Радак. Там я хотел высадиться на берег, чтобы произвести наблюдения над маятником, представлявшие для пас здесь, вблизи от экватора, особую ценность. В качестве места нашей будущей стоянки я избрал относящуюся к этой островной цепи группу Отдиа [Вотье], куда наиболее удобно заходить большим судам.
Из-за штилей мы настолько медленно продвигались вперед, что лишь 19 мая достигли 9° южной широты. Здесь начались шквалы и ливни. Течение ежедневно относило нас на 20-30 миль к западу. Однако, когда мы находились под 3° южной широты и 180° долготы, его направление внезапно изменилось, и теперь оно влекло нас почти с такой же скоростью к востоку. Это удивительное явление заслуживает внимания, ибо, как известно, экваториальные течения вдали от земли всегда направлены на запад. Я не берусь объяснить, почему здесь наблюдается нечто противоположное '.
Между 5° южной широты и экватором мы ежедневно замечали признаки близости земли. Когда мы находились под 4°15' южной широты и 178° западной долготы, налетевший с юго-востока шквал занес на корабль массу бабочек и маленьких птичек, обитающих на суше; некоторых из них удалось поймать. Следовательно, поблизости находилась земля. Но' напрасно мы осматривали горизонт; ее нигде не было видно. Итак, открытие расположенных в этом районе островов осталось на долю какого-нибудь будущего мореплавателя г.
22 мая мы пересекли экватор под 179°43' западной долготы и снова оказались в нашем Северном полушарии. Мы приближались теперь к отечеству, хотя удлиняли этим свой обратный путь домой 3. Опять показалась Большая Медведица - старая знакомая, которой мы обрадовались так, словно она принесла нам весточку с родины.
Для исследования глубинных слоев воды мы опять воспользовались машиной, изобретенной Парротом. Температура воды на глубине 800 саженей была равна всего 6° по Реомюру [7,5° Ц], тогда как на поверхности она достигала 23° [28,75° Ц].
Несколько дней подряд дул довольно сильный ветер, благодаря которому мы уже утром 28 апреля увидели с верхушки мачты острова Радак. Тем, кто езде ничего не знает о данных островах и не собирается читать описание моего предыдущего путешествия, я позволю себе здесь кое-что о них рассказать.
Эту островную цепь, которую туземцы называют Радак [Ратак], я открыл в 1816 г., во время плавания на "Рюрике". Она состоит из нескольких групп, расположенных недалеко друг от друга. В каждую группу входит множество мелких островов, которые большей частью связаны между собой рифами и окружают со всех сторон обширный водный бассейн. Все эти острова сооружены кораллами, имеют весьма низменный рельеф и частично не успели еще покрыться достаточным слоем плодородной почвы. Поэтому растительность здесь не такая богатая, как на более старых землях этого географического пояса, а население весьма малочисленно. Каждая группа обычно называется так же, как самый значительный из ее островов 4.
Радакцы высокого роста, хорошо сложены и имеют темно-коричневую кожу. Их черные волосы изящно связаны в пучок и украшены, особенно у женщин, цветами и нанизанными на шнурки маленькими раковинами. У островитян мягкие, приятные черты лица; многих мужчин и женщин можно даже назвать красивыми. Питаясь исключительно растительной пищей и рыбой, местные жители обладают прекрасным здоровьем и доживают до глубокой старости. Радакцы несколько уступают другим островитянам Южного моря в физической силе, зато своей кротостью и добродушием они превосходят, пожалуй, даже таитян.
Верховного правителя всех островов Радак зовут Ла-мари. Ему подчинены вожди островных групп, а тем, в свою очередь, подвластны старейшины отдельных островов. Вождь группы Отдиа, Рарик, описан в книге о моем предыдущем путешествии; его и еще одного обитателя той же группы, по имени Лагедиак, я особенно полюбил.
Уроженец острова Улле [Волеаи] по имени Каду, который был прибит штормом к одному из островов группы Кавее [Малоэяан], совершил с нами на "Ргорнке" путешествие до Уналашки, а затем вернулся с тем же судном обратно на Отдиа. Каду завоевал любовь всего экипажа. Мы учились у него радакскому языку, благодаря чему при вторичном посещении этой цепи могли уже довольно сносно объясняться с островитянами; наш учитель же начал немного говорить по-русски.
После восьмилетнего отсутствия я вновь увидел любимый мною Радак, где очень приятно провел несколько недель среди радушных детей природы. Тот, кто читал описание моего предыдущего путешествия, может себе представить, с каким теплы"! чувством и с каким нетерпением ждал я встречи со своими по-детски восторженными друзьями. Самое небо, казалось, радовалось этой встрече.
Стоял на редкость хороший день. Благодаря умеренному попутному ветру мы приближались к земле под всеми парусами и скоро смогли увидеть с палубы резиденцию Рарика - остров Отдиа, а на нем - веселую пальмовую рощицу. Восемь лет назад я часто отдыхал в тени ее деревьев в кругу добрых островитян.
Во внутренней яагуне группы мы увидели лодки, спешащие от одного острова к другому. Множество людей выбежало на берег, чтобы поглядеть на наш корабль. Я очень хорошо знал моих боязливых друзей и потому догадывался, что у них там происходит.
Когда мы расставались, я обещал островитянам вновь их посетить. Однако с тех пор прошло много времени, и местные жители могли потерять надежду на то, что я сдержу свое слово. К тому же большой трехмачтовый корабиь, который они видели теперь, весьма отличался от маленького двухмачтового "Рюрика". Если у островитян вначале и мелькнула радостная мысль о моем возвращении, она должна была уступить место страху перед неизвестными пришельцами. И вот жешцины и дети спешили во внутреннюю часть острова. Все челны были заняты перевозкой скудного имущества на более удаленные острова, чтобы спасти его от предполагаемого разграбления. Самые мужественные островитяне, вооружившись копьями, собрались на берегу. Но и они храбрились только до тех пор, пока опасность была еще далека.
Не удивительно, что эти бедные люди столь пугливы и при появлении незнакомого судна начинают испытывать большую тревогу. Дело в том, что их западные соседи, жители цепи островов Ралик, а также обитатели расположенных к югу групп Медиуро [Маджуро] и Ар-но, где население более многочисленно, время от времени внезапно вторгаются на Отдиа со значительно превосходящими силами. Нападающие грабят здешних жителей и уничтожают их плодовые деревья; тогда несчастные едва не умирают от голода.
Правда, в результате общения с экипажем "Рюрика" у обитателей Отдиа создалось хорошее впечатление о белых людях. Но наш корабль должен был показаться островитянам чудовищно большим по сравнению с "Рюриком", и потому они вполне могли предположить, что на нем прибыли люди иной, еще неизвестной им расы.
Между тем мы шли уже вдоль наружного рифа группы Отдиа, направляясь к проливу Шиышарева, через который я хотел провести корабль в лагуну. На всех островах, мимо которых мы плыли, жители, завидев корабль, в страхе бежали в лес, чтобы спрятаться там от грозных пришельцев.
Когда судно приблизилось к проливу Лагедиака, ветер дул так, что мы рискнули воспользоваться этим проходом; я отказался от намерения плыть через пролив Шишмарева, ибо там пришлось бы идти против ветра. Поставив все паруса, мы вскоре благополучно достигли спокойных вод внутренней лагуны.
Вее же я не советую мореплавателям пользоваться без особых на то оснований проливом Лагедиака, ибо этот проход настолько узок, что, находясь в нем, мы могли бы с любого борта забросить камень в прибой. Напротив, пролив Шишмарева достаточно широк, и хороший корабль может там свободно лавировать. Вода в обоих проливах 'так чиста и прозрачна, что на глубине 14 футов можно разглядеть на дне каждый камень. Это часто вводило в заблуждение офицера, наблюдавшего с марса 5 за мелями. Он боялся, что корабль вот-вот заденет дно.
Теперь мы спокойно плыля по красивой лагуне, направляясь к острову Отдиа, давшему название всей группе. Здесь я рассчитывал встретиться с Рариком. Однако мне пришлось оставить надежду увидеть его в тот же день, ибо дул встречный ветер. Поскольку начало темнеть, я вынужден был стать на якорь возле острова Ормед. Глубина достигала здесь 32 саженей, а грунтом служил мелкий коралловый песок.
Пока корабль находился вне лагуны, мужество еще не совсем покинуло островитян, ибо они не подозревали, что чужеземцам известен нроход, и возлагали особые надежды на прибой. Когда же мы все-таки проникли в лагуну, паника сделалась всеобщей. На берегах началась страшная суета. Нагруженные лодки под парусами метались по лагуне из стороны в сторону, но ни одна из них не решалась к нам приблизиться.
Остров Ормед сперва казался совсем вымершим. Однако с наступлением ночи здесь появились признаки жизни. На значительном расстоянии друг от друга зажглись два больших костра. Между ними передвигались взад-вперед какие-то огоньки. Одновременно мы услышали пронзительное пение, сопровождавшееся звуками барабана, который здесь весьма распространен. Подобную музыку и пение я уже слышал во время моего предыдущего здесь пребывания: местные жители обращаются так к богам с мольбами о помощи. По-видимому, бедные островитяне были весьма взволнованны, ибо это религиозное действо продолжалось всю ночь. На рассвете мои друзья затихли и попрятались. Снова наступила мертвая тишина.
Утром мы снялись с якоря и направились к Отдиа, лавируя среди живописных зеленых островов. Свежий утренний ветерок доносил до нас упоительные благоухания. Все замеченные хижины были покинуты своими обитателями. Подойдя к О-тдиа, мы увидели опять лодки, которые держались у самого берега. У воды суетились люди. Видно было, что они не знают, как поступить в столь затруднительном положении. В это время показалась длинная процессия, направлявшаяся на Отдиа с острова Эгмедио. Воспользовавшись отливом, островитяне перебирались прямо по рифам. Они шли парами и несли на жердях корзины с кокосовыми орехами и другими плодами. В знак мирных намерений участники процессии украсили себя пальмовыми ветвями. Как видно, мои друзья решили подчиниться судьбе, причем хотели расположить к себе пришельцев смиренной покорностью и подарками. Ужас, вызванный нашим появлением, свидетельствовал о том, что Каду, очевидно, отсутствовал, ибо в противном случае он внушил бы островитянам большее к нам доверие.
В полдень мы бросили якоря против острова Отдиа, па, том самом месте, где стоял когда-то "Рюрик". Я приказал спустить на воду маленькую двухвесельную шлюпку и, чтобы не спугнуть моих друзей, отправился на берег лишь в сопровождении доктора Эшшольца и двух матросов. Мы направили шлюпку прямо к жилищу Ра-рика.
На острове не было видно ни одного человека. Только брошенные челны в беспорядке лежали на берегу. Вдруг мы заметили маленькую лодку с тремя мужчинами, шедшую под парусами от соседнего острова. Она пробиралась вдоль самого берега, а когда мы к ней направились, попыталась уйти как можно быстрее. Я помахал белым платком. Этот знак я употреблял здесь раньше и приучил к нему обитателей Отдиа. Однако мой сигнал не возымел желаемого действия. Наоборот, испуганные островитяне приложили еще больше усилий, чтобы уклониться от встречи.
Как правило, местные жители прекрасно управляются с парусами, но у этих дело не ладилось, ибо жестокий страх лишил их обычной ловкости. Островитяне шумно ссорились и сетовали по поводу своей беспомощности. Пока они возились с запутанными снастями, мы подошли к ним еще ближе. Бедняги уже собрались спасаться вплавь, но тут мне удалось двумя словами обратить их страх в не менее сильную радость. Я крикнул им: "Тота-бу! Айдара!" Первое -моя фамилия, как ее здесь исковеркали, а второе означает на здешнем языке "друг", а также "хорошо".
Островитяне застыли на месте от изумления и. казалось, ждали повторения, чтобы убедиться в том, что правильно меня расслышали. Я опять воскликнул: "Тота-бу! Айдара!" Теперь от страха островитян не осталось и следа. Они стали бурно выражать свою радость, прокричали в сторону острова: "Эй, Тотабу! Тотабу!" - а потом, бросив лодку, поплыли к берегу, не переставая выкрикивать те же слова.
Обитатели Отдиа наблюдали за нами, спрятавшись в кустарнике. Как только до острова 'донеслось хорошо знакомое имя, они высыпали на берег и принялись выражать свой восторг радостными жестами, пением и танцами. Большая толпа островитян собралась в том месте, где мы должны были высадиться на берег; другие забрались по пояс в воду, желая первыми нас приветствовать.
Все присутствующие меня узнали и стали называть Рариком, ибо по принятому здесь обычаю мы в знак дружбы обменялись с последним именами. Доктора шольца, который бывал здесь со мной раньше, местные жители тоже сейчас же опознали и были сердечно рады вновь увидеть своего милого "Твое имя". Это прозвище он получил во время нашего первого посещения Радака. Дело в том, что один островитянин спросил на своем языке у доктора, как его зовут. Доктор не понял вопроса, и тогда кто-то из наших крикнул: "Твое имя!" С тех ш>р обитатели Отдиа стали так его называть.
Четверо островитян подхватили меня из лодки и под ликующие крики соотечественников перенесли на берег, где нас уже ждал Лагедиак. Он был очень растроган, встретил меня с распростертыми объятиями и прижал к своей груди. Тут из леса донеслись сильные звуки рога, сделанного из раковины. Мои друзья сообщили, что это приближается Тотабу (Рарик). Скоро он появился собственной персоной, подбежал ко мне во всю прыть и несколько раз обнял, всячески стараясь выразить свою радость по поводу моего прибытия.
Друзья, к которым я вернулся после долгой разлуки, были всего лишь бедными дикарями. Тем не менее я был глубоко тронут оказанной мне встречей. Их неискушенные сердца были преисполнены бескорыстной любви ко мне. Сколь редко мне приходилось встречать подобное чувство, находясь среди цивилизованных людей!
На берегу появились женщины и дети, в том числе мать Рарика. Словоохотливая старуха обратилась ко мне с длинной речью. К сожалению, я почти ничего не понял, хотя эта речь сопровождалась энергичной жестикуляцией. Затем Лагедиак и Рарик подхватили меня под руки и повели к дому последнего. За нами последовали все собравшиеся на берегу островитяне.
Перед домом Рарика молодые девушки расстелили для почетных гостей тонкие циновки, и мы с доктором Эш-шольцем уселись в тени хлебных деревьев. Рарик и Лагедиак сели напротив, а восьмидесятилетняя мать Рарика поместилась сбоку, в некотором от меня отдалении. Остальные островитяне окружили нас плотным кольцом. Ближайшие опустились на землю, а задние остались стоять, чтобы лучше видеть гостей. Некоторые островитяне даже забрались на деревья. Детям тоже была предоставлена возможность познакомиться с нами: нежные отцы брали их на руки и поднимали высоко над головой. Ребятишки показывали на меня своими маленькими пальчиками и кричали: "Тотабу!"
Женщины принесли корзины с цветами и украсили нас изящнейшими венками. Мать Рарика вынула из сжзей высохшей ушной мочки красивый белый цветок и прикрепила его травой к моему уху. Этот цветок, похожий на лилию, является здесь самым распространенным украшением, особенно среди женщин. Островитяне его заботливо выращивают.
Окружавшая нас публийа выражала свой восторг всем происходящим, непрерывно повторяя: "Айдара! Айдара!" Тем временем несколько юных девушек весьма опрятно выжали в раковины^сок из плодов пандануса и поднесли нам этот напиток, а также угостили нас лакомством мо-ган, приготовленным из плодов того же названия. И то и другое оказалось очень приятным на вкус.
После угощения нас со всех сторон засыпали вопросами. Однако мы смогли лишь в незначительной мере удовлетворить любопытство островитян, ибо недостаточно хорошо владели их языком. Рарик и Лагедиак были поражены величиной нашего корабля и спрашивали, где остался "Рюрик", живы ли их друзья Тимаро, Тамисо (Шишмарев, Шамиссо 6) и другие, как они поживают и почему их нет среди нас.
КоСда радость и волнение, вызванные встречей, немного улеглись, я заметил по поведению Рарика, что у пего есть что-то на сердце. Казалось, будто он чувствует за собой какую-то вину. Рарик безуспешно пытался скрыть гнетущий его страх, всячески подчеркивая свое дружеское расположение и радость. Лагедиак и мать Рарика тоже были, по-видимому, чем-то удручены. Меня это очень огорчило, и я постарался выяснить, в чем тут дело. Наконец Рарик не выдержал'и, как кающийся ребенок, со слезами бросился мне на шею. Однако при этом он не произнес ни слова.
До сих пор я не решался спрашивать о Каду, боясь услышать весть, которая, возможно, омрачила бы радость встречи с островитянами. Теперь мне пришла в голову мысль, что с Каду случилось что-то нехорошее. Может быть, Рарик его убил? Восемь лет назад, покидая этот остров, я поручил Каду присматривать за привезенными нами сюда растениями и животными, причем предупредил островитян, что если Каду будет причинен какой-нибудь вред, то по возвращении я строго накажу виновных.
Глядя Рарику прямо в глаза, я спросил о судьбе нашего друга. Однако Рарик преспокойно ответил, что Каду жив и находится на островной группе Аур, у верховного вождя Ламари. Тут в разговор вмешалась старуха мать, которая весьма подробно поведала о том, как вскоре после нашего отплытия сюда прибыл Ламари со своим флотом. Он отнял у жителей Отдиа и увез к себе на Аур животных, растения, орудия, а также железо - короче говоря, все, что мы им. оставили.
Лагедиак подтвердил ее слова, причем рассказал, что Ламари под страхом смерти отбирал у островитян последние кусочки железа. Далее он сообщил, что вскоре после нашего отплытия Каду женился на красивой молодой девушке, дочери или родственнице старого вождя острова Ормед. При расставании я посоветовал Каду отдать добровольно Ламари половину своих сокровищ. Он последовал этому совету, благодаря чему остался владельцем другой половины. Ламари сделал Каду большим вождем, "тамон-эллипом", и в соответствии с его желанием забрал с собой на Аур. Там Каду продолжает присматривать за животными и растениями.
Каду поручил Лагедиаку рассказать мпе все это, когда я вернусь на Отдиа, а также просил передать приглашение навестить его на Ауре. К сожалению, я не смог исполнить его _желания, ибо большие размеры нашего судна не позволяли подойти к этой островной группе.
Я был очень рад, что Каду жив и находится на Ауре, ибо это позволяло надеяться, что животные и растения, которые я оставил здесь восемь лет назад, получат распространение на островах Радак. Эту мою надежду укрепил Рарик, который недавно посетил на Ауре своего отца. Он рассказал, что мои животные и растения уже сильно размножились, причем тамошние жители стали употреблять в пищу мясо свиней и коз. Сообщение Рарика, участвовавшего в одной такой трапезе, мепя очень обрадовало. Возможно, недалеко то время, когда исчезнет ужасный обычай убивать из-за недостатка пищи третьего или четвертого ребенка в каждой семье.
Из всех животных, привезенных нами на Отдиа, здесь остались теперь только кошки. Совершенно одичав, они сильно размножились. Однако на острове незаметно сколько нибудь значительного уменьшения количества крыс, хотя они и составляют здесь для кошек единственное пропитание. Остается надеяться, что, когда кошек станет еще больше, они все-таки истребят этих прожорливых огородных вредителей.
В связи с одичанием, а также под влиянием нового для них климата эти кошки, возможно, претерпят некоторые изменения. Тогда натуралисты, усердно стремящиеся к открытию все новых и новых зоологических видов, чего доброго, объявят их представителями какой-нибудь особой, выродившейся разновидности тигров. Чтобы предотвратить такую ошибку, я считаю нужным заранее заявить, что эти животные являются не чем иным, как обыкновенными европейскими домашними кошками.
Из оставленных здесь нами растений погиб только виноград. Лагедиак показал мне то место, где мы его по-, садили. Я обнаружил лишь засохшие лозы, но зато получил еще одно доказательство удивительного плодородия здешней почвы: эти лозы достигали верхушек самых высоких деревьев.
Я не был удивлен тем, что Каду вскоре после нашего отплытия женился на обитательнице острова Ормед. В самом деле, девушки там исключительно красивы. Посетив вместе с Шамиссо упомянутый остров, Каду вдруг отказался от своего намерения отправиться с нами в Россию; это заставило нас уже тогда предполагать, что он влюбился. Ну что ж, его счастье, что он предпочел простую жизнь с любимой под прекрасным небом тропиков жизни у нас, где холодный климат мог быстро его погубить. В выигрыше остались и земляки Каду, ибо он, возможно, научит их скотоводству и земледелию.
Поскольку Рарик все еще оставался печальным, я вновь спросил, какой камень лежит у него на сердце. Тогда он, весь дрожа, взял меня под руку и подвел к кокосовой пальме, к которой я восемь лет назад прибил медную пластинку с названием корабля и датой открытия нами острова Отдиа. Я предупредил в тот раз островитян, что строго накажу виновных, если по возвращении не найду пластинку на месте. Теперь ее не было. Рарик и Лагедиак, сопровождавшие нас с толпой не менее удрученных островитян, легко могли бы отделаться ложью, сказав, что пластинку захватил Ламари во время своего грабительского набега. Однако они были слишком для этого честны, а потому сознались, что пластинка недостаточно строго охранялась. Она была украдена, причем вора найти не удалось.
После столь откровенного признания оба воззвали к моему милосердию. Обрадованный тем, что горе моих друзей не имеет более важных причин, я заключил их в свои объятия, и они со слезами приникли к моей груди.
Теперь радость опять стала всеобщей. Мы возвратинись к жилищу Рарика, где островитяне устроили эб - мимическое представление с пением. В песнях говорилось обо мне и моих спутниках с "Рюрика". Каждая песня славила одного из нас, а заключительный хор чествовал нас всех. Я очень сожалел, что далеко не все смог разобрать. Чаще всего встречались слова "милль" (железо), "айдара" (друг), "тамон" (вождь), "оа эллип" (большая лодка), а также имя Каду.
Островитяне Радака сохраняют свои легенды и предания в песнях. По вечерам они собираются вместе и развлекаются пением и плясками. Дети, которые присутствуют на этих увеселениях, знакомятся таким образом еще в юные годы с историей "воей родины. Так, в песнях, эта история передается из поколения в поколение.
По окончании эба я роздал островитянам маленькие подарки и, взяв с друзей обещание посетить меня еще сегодня, вернулся на корабль. Я приказал теперь спустить па воду все наши шлюпки, чтобы перевезти на берег палатки и маятниковый прибор. Островитяне встретили их с большим радушием, угостили наших людей кокосовыми орехами, а затем, присоединившись к матросам, приняли деятельное участие в выгрузке и установке палаток. Они были, по-видимому, в восторге от нашего намерения обосноваться па берегу.
Первыми посетили нас в послеобеденное время Рарик и Лагедиак. Они прежде всего объехали в своем маленьком челне вокруг корабля и очень внимательно его осмотрели. Во время осмотра они восклицали: "Эрико! Эрико!" Этот возглас выражает удивление и соответствует нашему "ого". Потом Рарик и Лагедиак взобрались на палубу, где я их приветствовал. Однако наши гости были так поражены всем здесь увиденным, что как будто окаменели и забыли ответить на мое приветствие. В течение целой минуты лишь протяжное "о-о!" выражало их состояние.
Я провел обоих по кораблю, показывая все, что могло их интересовать. Каждый новый предмет усиливал их изумление. Лагедиак спросил, действительно ли все это сделано в России, а, когда я ответил утвердительно, он воскликнул: "Тамон руссиа эллип, эллип!" Моим читателям это выражение должно быть теперь понятно без перевода.
Затем Лагедиак стал измерять корабль во всех направлениях шпуром, который он привез с собой специально для этой цели. Покончив с корпусом судна, он стал взбираться на мачты, причем измерил даже все реи. Мои друзья выражали большое удивление по поводу многочисленности команды и несколько раз пересчитывали людей, находящихся на корабле. Дойдя до десяти, они каждый раз завязывали на шнурке узелок и начинали счет опять с единицы. По сравнению с зки-пажем "Рюрика", состоявшим из двадцати человек, наша нынешняя команда не могла не показаться им удивительно многочисленной.
Тем временем на корабль стали прибывать все новые и новые группы островитян. Никто из гостей не испытывал страха или недоверия. Все они чувствовали себя как дома, держались весело и непринужденно, но вместе с тем достаточно скромно и прилично. Островитяне смешались с матросами; из кубрика почти непрерывно доносился смех.
Матросы и гости пели и плясали попеременно. При этом они подтрунивали друг над другом, но весьма добродушно, так что никто не обижался. Происходил обмен подарками. Объятиям и другим проявлениям дружбы не было конца.
Ни один из гостей не приехал с пустыми руками: островитяне захватили с собой множество плодов и всевозможные мелкие изделия собственной работы. Все это было привезено ,не на продажу, а в качестве подарков. Каждый посетитель выбрал себе друга и высыпал на него весь свой рог изобилия.
Лагедиак, покончив с измерением корабля, не отставал от меня ни на шаг. Его любознательность не имела границ. Он требовал объяснения каждой мелочи, причем далеко не всегда бывал удовлетворен. Узнав, что я пробуду на Отдиа лишь несколько дней, Лагедиак очень огорчился и стал настоятельно просить меня остаться здесь навсегда. Он старался привлечь на помощь все то, что, как ему казалось, могло меня убедить: любовь, тщеславие, властолюбие. По его словам, мне следовало жениться на самой красивой девушке, убить тирана и узурпатора Ламари, как тот убил своего предшественника, и сделаться тамоном всего Радака. Я слушал болтовню Лагедиака, ничего ему не отвечая. Поэтому ему показалось, что я согласен с этим планом. Обрадованный, он, как дитя, запрыгал по каюте.
С заходом солнца островитяне покинули корабль, обещав вновь посетить нас на следующий день. Лагедиак уезжал в радостной уверенности, что сумел убедить меня поселиться на Радаке. Он просил ничего не говорить об этом плане Рарику.
Рано утром Лагедиак опять появился на корабле. Он привез мне к завтраку печеную рыбу, плоды хлебного дерева и свежие кокосовые орехи. Я, в свою очередь, угостил его кофе; он пил его с явным удовольствием. Лагедиак представил мне своего сына, мальчика 13- 14 лет. Этот милый подросток, казалось, унаследовал добрый нрав отца. Скромное и рассудительное поведение мальчика, а также умное выражение его лица свидетельствовали о том, что из него вполне можно было бы воспитать человека нашего, наиболее утонченного круга.
Лагедиак скоро вернулся к своему вчерашнему проекту, имеющему целью сделать меня верховным вождем Радака. Он изложил свой план осуществления этого намерения, а также наметил дальнейшие мероприятия, необходимые для того, чтобы упрочить власть нового правителя и обеспечить ему уважение со стороны народа. Прежде всего мы должны были отправиться на корабле на остров Аур, чтобы свергнуть Ламари. Затем намечалось захватить враждебную группу островов Медиуро и, наконец, овладеть цепью островов Ралик.
Излагая эти воинственные планы, Лагедиак пришел в сильное возбуждение. Он размахивал- кулаками, словно находился уже на поле брани, причем нечаянно смахнул со стола чашку, которая разбилась на мелкие куски. Тут весь его геройский пыл сразу исчез, уступив место природной робости. Лагедиак был уверен, что причинил мне большой ущерб, и боялся моего гнева; мне 'едва удалось его успокоить. Затем я объяснил островитянину, что не могу остаться на Радаке и что мои обязанности заставляют меня скоро покинуть эти места.
Лагедиак был глубоко опечален. Некоторое время он молчал, погруженный в свои мысли. Потом подвел ко мне сына и попросил, чтобы я взял мальчика с собой в Россию: Я был вынужден сказать Лагедиаку, что никогда больше не вернусь на Радак и что, если его сын отправится со мной, они будут разлучены навеки. Родительское сердце не выдержало. Островитянин обнял своего ребенка и уже более не отпускал его от себя. Моего друга весьма удручала мысль о том, что мы скоро простимся навсегда; он весьма пылко старался дать мне это понять. Правда, иод конец к его чувствам приметалась некоторая доля корысти, ибо, указывая на подаренный мною топор, Лагедиак воскликнул: "Мы не получим больше железа!"
Я перевел разговор на отношения с Медиуро, причем выразил желание поподробнее узнать о походе, который Ламари предпринял против жителей данной группы вскоре после моего предыдущего посещения Радака. Лагедиак понял мою просьбу и пустил в ход всю свою мимику, чтобы яснее рассказать об этой войне, в которой он сам участвовал. Вот что я узнал.
Флот Ламари насчитывал сорок парусных судов, и, если судить по вместимости здешних лодок, в его распоряжении было не более 400 воинов, считая и женщин. Щследние тоже принимают участие в сражениях, бросая во врагов камни из задних рядов. Они же оказывают помощь раненым. Эти воинские силы были собраны со всех островов цепи Радак.
Война, оказавшаяся весьма кровопролитной, продолжалась целых шесть дней. Было убито пять врагов, и Ламари одержал блестящую победу, потеряв одного человека. Флот победителей с триумфом вернулся домой, нагруженный кокосовыми орехами, а также плодами пандануса и хлебного дерева.
Особенно отличился в этом походе Каду. В своей белой рубахе и широких панталонах, с красной шапкой на голове, вооруженный саблей и копьем, он наводил ужас на врагов. Более ста топоров, подаренных мной радакцам и впоследствии присвоенных Ламари, были прикреплены к длинным шестам и розданы самым отважным воинам. Благодаря этим топорам войско Ламари имело решающее преимущество. Таким образом, именно мои дары обеспечили столь счастливый исход войны.
Лагедиак сообщил мне, что Ламари решил предпринять поход против жителей группы островов Одна [Аилинтлапалап]. Последняя принадлежит к цепи Ралик, и ее не следует путать с группой Отдиа, где мы тогда находились. Повод к войне. дали сами обитатели Одна. Дело в том, что до них дошли слухи о сокровищах, полученных от меня радакцами, и это возбудило их зависть. Здесь, по-видимому, не принято заранее объявлять войну. Поэтому войско Одна под предводительством своего вождя Левадока неожиданно напало на жителей группы Кавен (Малоэлап), относящейся к цепи Радак. Ка-венцы держались храбро и Даже убили .двух врагов, не потеряв сами ни одного человека. Однако одийцы все-таки победили. Они дочиста ограбили жителей Кавена и вернулись домой с добычей.
Это событие произошло приблизительно год назад.
Однако Ламари оказался вынужденным отсрочить свою месть еще на один год. Такая медлительность объясняется прежде всего слабой населенностью Радака: чтобы собрать более или менее значительное войско, приходится созывать воинов со всех островных групп, а это занимает много времени из-за сильной растянутости цепи. Создание необходимых для похода запасов продовольствия, главным образом могана, также продолжается довольно долго. Ведь для плавания до цепи Ралик и возвращения на Радак нужен по крайней мере четырехнедельный запас провизии, ибо обратный путь приходится совершать при встречном пассате. Правда, моган - очень питательный продукт, а островитяне исключительно умеренны в пище. Только поэтому они и могут предпринимать на своих маленьких суденышках столь далекие путешествия.
Меня удивляла уверенность Лагедиака в успехе похода, и я выразил опасение, что его землякам не устоять против врага. Однако Лагедиак был твердо убежден в благополучном исходе, имея в виду большое количество топоров, которым располагали его соратники, а также саблю Каду и внушающее ужас одеяние последнего.
Пока я беседовал с Лагедиаком в своей каюте, на корабль опять прибыло множество островитян. В трюме веселились так же, как накануне. Рарик, украшенный гирляндами живых цветов, привез мне несколько маленьких подарков, и я, в свою очередь, щедро его одарил. Впервые предстал передо мной тамон острова Эгме-дио по имени Лаигин, удивительно робкий человек. Лан-гину, видимо, очень хотелось меня увидеть. Но он был так испуган величиной судна и многочисленностью команды, что, поднявшись на палубу, некоторое время от страха стучал зубами. Наше дружеское обращение его успокоило..
В сопровождении Рарика и Лагедиака я съехал в своей шлюпке на берег, где Прейс и Ленц уже приступили к наблюдениям над маятником. Ученые были очень довольны островитянами, ибо те вели себя вполне прилично и послушно оставались на предписанном расстоянии от палаток. Они подходили ближе, чтобьт удовлетворить свое любопытство, лишь поодиночке.и притом с особого разрешения.
Усевшись вокруг того места, где астроном производил свои наблюдения, островитяне с удивлением следили за его действиями. Они, возможно, сочли нашего ученого колдуном: уж очень много он возился с солнцем. В часы Отдыха обитателям Отдиа разрешалось приближаться к палаткам, чему они каждый раз весьма радовались. Островитяне охотно выполняли всевозможные мелкие поручения, стремясь быть чем-то полезными. При этом они всегда оставались кроткими, и приветливыми. Не удивительно, что мои спутники объявили местных жителе! самым добродушным народом на земле.
Рарик повел меня к своему жилищу, где в мою честь было дано драматическое представление. Оно изображало войну с Медиуро. Женщины воспевали пронзительными голосами подвиги героев, тогда как мужчины плясали, вооружившись копьями. Яростная жестикуляция и конвульсивные движения должны были изображать отчаянную храбрость воинов.
Я дал понять Рарику, что хотел бы получить более полное представление о том, как ведутся здесь войны. Тогда он и Лагедиак сейчас же собрали два отряда, которые должны были изображать два враждебных лагеря. Войска были построены друг против друга на некотором расстоянии, причем в первых шеренгах стояли мужчины, а во вторых - женщины. Мужчины вместо копий вооружились маленькими палками, женщины же наполнили свои корзины зернами пандануса, заменившими им в данном случае камни.
Одну группу возглавил Рарик, другую - Лагедиак. Оба предводителя протрубили в свои раковинные рожки сигнал к атаке. Войска немного сблизились, но вместо боя начался комический танец. Противники старались превзойти друг друга, изощряясь в закатывании глаз, так что оставался виден только белок, расцарапывали себе лица и устрашающе кривлялись. Женщины тоже не оставались праздными: они затянули военную песню, причем такими визгливыми голосами, что любители гармонии наверняка обратились бы в бегство. Их волосы, обычно столь изящно причесанные, были теперь растрепаны и торчали во все стороны. Эти грозные воительницы тоже страшно кривлялись и были очень похожи на сумасшедших. Только оба предводителя стояли неподвижно. Они трубили в рожки, подбадривая свои войска и призывая их к проявлению еще большей свирепости.
Когда оба войска порядком утомились, звуки рожков смолкли. Несколько храбрейших воинов обеих сторон вышли из рядов и начали приближаться друг к ДРУГУ) в то время как сами войска оставались на месте.
Герои, жаждущие боя, выбрали себе каждый по противнику и стали вызывать его на поединок, осыпая насмешками и угрозами. Они долго пели и плясали друг перед другом, а время от времени делали движения, словно бросали копья, и тогда противник, в которого они целились, отскакивал в сторону.
Обе армии во главе со своими предводителями распаляли боевой дух героев воинственным пением. Наконец храбрецы стали бросать свои "копья" по-настоящему. Вновь затрубили рожки, и войска с пением и плясками стали медленно сближаться. Застрельщики вернулись в свои ряды, и наконец началось общее сражение, сопровождавшееся страшным криком и шумом.
В воздухе мелькали "копья". Героини через головы мужчин бросали во врагов "камни" своими нежными руками. Вожди, оставаясь все время позади, отдавали распоряжения и изо всех сил трубили в рожки.
Однако до рукопашной дело не дошло: один из воинов Лагедиака нечаянно или намеренно упал, и битва на этом прекратилась. После того как были определены победители, сыграли отбой. Воины обеих армий были настолько измучены, что немедленно повалились на траву. Отдыхая, они перебрасывались веселыми шутками.
В это время к берегу подошла большая парусная лодка, из которой вынесли совершенно седого старца. Он был похож на скелет, обтянутый морщинистой кожей, и к тому же столь слаб, что мог передвигаться лишь на четвереньках. Рарик и Лагедиак пошли старику навстречу, чтобы его приветствовать.
Прибывший оказался моим старым знакомым по имени Лангедиу, вождем острова Ормед. Он рассказал, что не осмелился посетить нас, когда шлюп стоял на якоре возле этого острова, ибо не знал, друзья мы или враги. Но, услышав, что вернулся Тотабу, старик сейчас же собрался в путь, ибо хотел еще раз повидаться со мной перед смертью.
Мы были взаимно рады встрече. Лангедиу подполз ко мне, обнял и заплакал от радости. Потом он много и долго говорил. Упомянув о Каду, старик подтвердил, что тот находится у Ламари на острове Аур:
Признаки глубокой старости Лангедиу бросались в глаза еще во время моего предыдущего пребывания на Радаке. За истекшие восемь лет старец совсем одряхлел. Но, несмотря на свою телесную немощь, заставлявшую его передвигаться только ползком, Лангедиу не утратил своих духовных сил. Он был по-прежнему бодр, находился в хорошем настроении и часто смешил все общество своими шутками.
Вообще я заметил, что на Радаке старость, как правило, не сопряжена с какими-нибудь особенными страданиями или болезнями. Старики здесь до самой смерти сохраняют ясность мыслей и юношескую бодрость духа. Думаю, что это объясняется прекрасным климатом, отсутствием необходимости заниматься тежелым физическим трудом и, наконец, тем обстоятельством, что островитяне не едят мяса.
- Поскольку Лангедиу выразил желание осмотреть "оа эллип", я сейчас же сел в шлюпку, чтобы вернуться на корабль. Старик последовал за мной в своей "оа вар-ро" (военной лодке). Милому старому вождю очень понравился наш фрегат. Он восхищался всем увиденным, а мои подарки сделали его совершенно счастливым.
Однакоoтут случилось происшествие, очень огорчившее почтенного старца: один из его спутников сумел подружиться с нашим коком и похитил у того кухонный нож, который затем спрятал в каноэ. .Когда кок обнаружил пропажу, он сразу заподозрил своего нового друга. Последнего обыскали, но ничего не нашли. Тогда осмотрели каноэ, где нож был скоро обнаружен. Вор сознался в своем преступлении и теперь дрожал от страха. Возможно, он помнил о порке, которой подвергся в подобном случае на "Рюрике" один из его земляков. Однако па сей раз я решил обойтись без наказания, ибо намеревался пробыть здесь весьма недолго. Постаравшись разъяснить преступнику, что воровать нехорошо и что он больше никогда не должен этого делать, я великодушно простил воришку.
Бедный старый Лангедиу был вне себя от гнева. Оп ползал в волнении вокруг и выкрикивал: "Кабудери эмо айдара!" ("Воровать нехорошо!"). Старик бранил преступника и всячески ему угрожал. Он показал последнему все полученные от нас подарки, стремясь объяснить; как мы будем огорчены, если при такой щедрости нас еще будут обворовывать. Потом Лангедиу подвел вора к пушкам, обратил его внимание на большое их число и сказал: "Мани эмих, мани ни, мэ!" ("Убить остров, убить кокосовые пальмы и хлебные деревья!"). Вероятно, Каду рассказал старику, какие опустошения могут произвести пушки.
Наконец Лангедиу приказал преступнику убраться в каноэ и не появляться больше на корабле. Вор, не проронявший за все это время ни одного слова, тотчас же выполнил приказ вождя. Однако честный старик уже не мог успокоиться. Он все повторял свое "Кабудери эмо айдара", и пребывание на корабле больше не доставляло бедняге радости. Попросив посетить его на острове Ормед, вождь удалился.
Физиономия вора показалась мне знакомой, и я справился о нем у Лагедиака. Тот рассмеялся и сказал, что наш преступник - родной брат наказанного на "Рюрике". Таким образом, склонность к воровству была у него семейным пороком. Ни один другой островитянин за все время нашего нынешнего пребывания на Отдиа не позволил себе ничего у нас украсть.
После полудня в проливе Лагедиака появилась большая парусная лодка, которая прошла затем в лагуну. Я подумал, что на ней прибыл кто-нибудь из моих аур-ских знакомых или, может быть, даже сам Каду. Но это оказался веселый Лабугар с группы Эрегуб [Эрикуб]. Он видел корабль, когда мы проходили мимо, и прибыл сюда, привлеченный любопытством. Услышав, что я нахожусь на судне, Лабугар немедленно явился на борт. Он неописуемо обрадовался нашей встрече. Однако гость сразу же осведомился о своем друге Тимаро [Шишма-рев], с которым поменялся именами, и был очень огорчен, узнав, что его нет среди нас. Лабугар сильно постарел; его волосы совсем поседели. Однако он был так же весел и бодр духом, как восемь лет назад.
3 мая, воспользовавшись прекрасной погодой, я нанес визит Лангедиу на острове Ормед. Старик был настолько обрадован моим посещением, что собрал свои самые ценные вещи, намереваясь мне их преподнести. В доме вождя собрались все его дети, внуки и правнуки, устроившие для моего увеселенжя эб. Главную роль взял на себя сам Лангедиу, изумивший меня своим пением и живостью игры.
Поскольку мне не пришлось видеть на Радаке более совершенного драматического представления, я позволю себе подробно описать то, которое было устроено на острове Ормед. Надеюсь, что моим читателям будет небезынтересно о нем узнать.
В представлении, происходившем на открытой лужайке, участвовали тринадцать островитян и столько "же островитянок. Десять мужчин сели полукругом против десяти таким же. образом расположившихся женщин. Оба полукруга образовали бы вместе замкнутую окружность, если бы на стыках не оставалось свободных промежутков протяженностью в несколько саженей. В каждом из этих двух промежутков уселась старуха с барабаном.
Здешний барабан представляет собой полый чуроан и напоминает по форме песочные часы. Оба его конца обтянуты кожей акулы. Длина инструмента равна приблизительно трем футам, его диаметр по обоим концам достигает шести дюймов, а посередине - трех дюймов. Во время игры такой барабан держат под мышкой и заставляют звучать, ударяя ладонью по коже.
В центре круга, спиной друг к другу, уселись старый Лангедиу и красивая молодая женщина. Лица всех участников представления были обращены к этой паре. Все актеры украсили свои головы изящными венками. Женщины же, кроме того, были увешаны цветочными гирляндами.
Вне круга стояли двое мужчин с рожками из раковин. Как только они затрубили в свои инструменты, извлекая из них глухие прерывистые звуки, весь круг запел. Пение сопровождалось бурной жестикуляцией, которая должна была пояснять содержание пьесы. Через некоторое время хор смолк, п тогда под аккомпанемент рожков и барабанов начался дуэт в центре круга, причем старый Лангедиу не уступал в живости своей молодой партнерше. Выступление солистов сменилось хором, а затем опять наступила очередь дуэта. Так повторилось несколько раз. Движения молодой певицы становились все более буйными и порывистыми; наконец она упала как подкошенная. Лангедиу пел теперь нежнее и тише. С глубокой скорбью склонился он над "бездыханным трупом". К его жалобному пению присоединился весь хор.
Как ни слабо владел я языком островитян, мне все же удалось благодаря выразительной мимике актеров понять содержание трагедии. В ней рассказывалось о молодой девушке, которую принуждали выйти замуж за нелюбимого человека. Такому браку она предпочла смерть. Возможно, старик Лангедиу взял на себя роль ненавистного жениха с той целью, чтобы решение девушки выглядело еще более оправданным.
"Покойница", опять бодрая и веселая, присоединилась к собравшимся молодым девушкам. Глядя на них, я вспомнил слова Каду о том, что обитательницы острова Ормед самые красивые на Радаке. В самом деле, среди этих девушек многие оказались весьма хорошенькими.
Украшения из живых цветов были им удивительно к лицу. Вообще этот маленький народ обладает более тонким вкусом, чем другие островитяне Южного моря. Что же касается женских причесок, украшенных цветами, то они способны затмить подобные на любом европейском балу.
Пока участники драматического представления отдыхали, подошло время обеда, который уже давно готовили в особой хижине несколько женщин. Лишь. немногие островитяне удостоились чести участвовать в этой трапезе, происходившей в доме Лангедиу; среди приглашенных были и женщины. Мы уселись на циновках вокруг угощения, аккуратно разложенного на кокосовых листьях. Такой же лист был дан каждому из обедающих в качестве тарелки. На листьях, служивших блюдами, лежали деревянные ложки, которыми островитяне накладывали себе на "тарелки" выбранные ими кушанья.
До сих пор мне не приходилось видеть на Радаке ничего подобного: местные жители ели раньше из общего блюда, причем брали пищу руками. Лангедиу, заметив, что мне понравились его новые застольные порядки, сказал: "Мамуан руссиа могай" ("Так едят русские"), Я был очень рад увидеть здесь влияние более высокой культуры, к которой успел приобщиться Каду во время плавания на "Рюрике". Это, по-видимому, он ввел на острове более аппетитный способ еды.
Вскоре, однако, я обрадовался еще больше, ибо после первого блюда, состоявшего из печеных фруктов и плодов хлебного дерева, были поданы таким же образом приготовленные коренья ямса. Это растение было привезено мной с Сандвичевых островов и впервые посажено на Радаке восемь лет тому назад. На Отдиа мне сказали, что Ламари забрал с собой па Аур все оставленные мной растения. Поэтому появление блюда с ямсом явилось для меня полнейшей неожиданностью.
Ямс, с успехом заменяющий наш картофель, приятен на вкус и очень полезен. Если прилежно его возделывать, можно не бояться голода. Лангедиу сказал мне, что на острове Ормед эти коренья впервые посадил Каду. После обеда старик показал довольно большое поле, искусно засаженное ямсом.
Чувство удовлетворения, испытанное мной при появлении блюда с ямсом, легко понять, если вспомнить, что_ бедные островитяне вынуждены из-за недостатка пищи убивать своих детей. Безусловно, они делают это с тяжелым сердцем. Между тем возделывание одного только ямса может избавить радакцев от столь ужасной необходимости.
Если в скором времени нежным матерям, готовящимся к своим третьим или четвертым родам, не придется больше страдать от мысли, что ребенок, которого они носят под сердцем, будет убит немедленно после рождения; если любящие супруги смогут радоваться появлению на свет каждого нового младенца - в этом будет и моя заслуга. Тогда добрые островитяне, наверное, еще долго будут вспоминать своего Тотабу, подарившего им столь благодетельные коренья. Однако прошу простить мне это отступление. Возвращаюсь .к описанию нашего обеда.
За ямсом последовало кушанье, приготовленное из подгнившей кокосовой древесины: ее растирают в порошок, добавляют немного воды, чтобы получилось густое тесто, а затем запекают небольшими норциями, обернув в листья. Такое "пирожное" безвкусно и, конечно,, не может быть особенно питательным.
В качестве напитка за обедом употреблялось кокосовое молоко, которое пьют прямо из орехов через специально просверленные маленькие отверстия. В заключение был подан десерт, состоявший из могана и сока пандануса.
Во время обеда не прекращались разговоры, которые были весьма оживленными, но нисколько не нарушали порядка. В них принимали участие и женщины, отношение к которым было самое внимательное. Я весьма сожалел, что отнюдь не все мог понять в этих, безусловно, интересных беседах. По отдельным словам можно было догадаться, что часто говорили о нашем корабле и о драматических представлениях.
После обеда я порадовал любезного хозяина, а также всех собравшихся подарками, состоявшими в основном из топоров, ножей, ножниц и стеклянных бус. Следует заметить, что последние ценятся здесь далеко не так высоко, как на островах Навигаторов. Затем я распрощался с обитателями Ормеда и еще засветло вернулся на корабль.
Наша жизнь на Отдиа была весьма приятной, а потому время летело быстро. Приближался день отплытия, что глубоко огорчало наших друзей.
В воскресенье экипажу было дано разрешение повеселиться на берегу. Среди матросов имелось несколько музыкантов. Захватив с собой инструменты, они дали островитянам на прощание блестящий концерт. Восторг слушателей не поддавался описанию. У наших палаток собрались все обитатели Отдиа и соседних островов, причем музыка действовала на них подобно рогу Гюо-на7. Островитяне плясали и совершали диковинные прыжки, увлекая за собой наших матросов. Даже тот, кто за всю свою жизнь ни разу не смеялся, трясся бы от смеха, глядя на эту сцену. Я от-всей души радовался искренней дружбе между матросами и местным населением, ибо было очень приятно и на сей раз оставить у жителей Радака добрую память о белых людях.
Женщины не участвовали в этом веселье, а наблюдали его издали: скромность не позволяла им присоединиться к шумной толпе мужчин. По этой же причине представительницы прекрасного пола никогда не посещали корабль.
Трогательную картину представляло множество ребятишек, собравшихся вокруг пожилого матроса. Ласкаясь, они играли со своим другом. В течение всего нашего пребывания на Отдиа он исполнял при палатках обязанности сторожа. Русские вообще любят детей, и наш матрос с удовольствием возился с этими маленькими существами. Ребятишки же привязались к нему всей душой. Одна маленькая девочка, очень веселая и хорошенькая, была, по-видимому, его любимицей. Проказница чувствовала это и поддразнивала своего друга, не боясь наказания. Она не особенно нежно теребила его за волосы; старый матрос только смеялся.
Узнав о дне нашего ухода, островитяне стали еще чаще посещать корабль, причем каждый раз привозили подарки. Они с глубоким огорчением говорили о близкой разлуке и настоятельно упрашивали нас вернуться как можно скорее. Отдийцы выражали опасение, что Лама-ри, узнав о пашем здесь пребывании, опять отберет у них сделанные мной подарки. Тогда в присутствии многих островитян я поручил Лагедиаку передать Ламари, что, если последний посмеет отнять у обитателей Отдиа хоть одну из подаренных нами вещей, белые люди его строго накажут. Лагедиак понял ^ меня и обещал выполнить это поручение.
Отныне Лагедиак меня почти не покидал. Его горе по поводу нашего близкого отплытия временами бывало поистине трогательным. Утром 6 мая, когда мы уже начали сниматься с якоря, Лагедиак примчался к нам в большой лодке. Он привез с собой множество саженцев кокосовой пальмы и заявил, что я должен взять их с собой в Россию, чтобы посадить там в память о нем. Тут я вспомнил, что Лагедиак как-то раз спросил, есть ли в России кокосовые деревья, и после моего отрицательного ответа сразу переменил тему разговора. Оказывается, добрый островитянин тогда же задумал снабдить мою родину этими прекрасными растениями, но решил вручить их мне на прощание в качестве сюрприза. Я объяснил моему другу, что климат России слишком суров для кокосовых пальм, что они там, безусловно, погибнут, а потому мне не хочется зря лишать его полезных растений. Весьма удрученный неудачей своего доброго намерения, Лагедиак уложил саженцы обратно в лодку и покинул корабль, ибо мы уже ставили паруса. При расставании он вел себя как ребенок, которого насильно разлучают с любимыми родителями. С остальными нашими друзьями мы распрощались еще накануне вечером. ' Пройдя через пролив Шишмарева, а затем между группами островов Отдиа и Аур, мы направились прямо к группе Лигиеп [Ликиеп], чтобы обследовать ее восточную часть. Во время плавания на "Рюрике" обстоятельства сложились так, что мне тогда не удалось это сделать.
На другой день мы настолько приблизились к южному краю этой группы, что смогли разглядеть и северную ее часть. Отсюда мы двинулись на запад, оставаясь все время вблизи от берегов, так чго отдельные предметы на островах были видны невооруженным глазом. Совершенно определенно выяснилось, что с "Рюрика" я не смог как следует рассмотреть эту часть группы. В результате произведенной нами теперь точной описи она оказалась в полтора раза больше, чем предполагалось раньше.
Жители группы Лигиеп, увидев корабль, тотчас спустили на воду множество парусных каноэ. Выйдя между рифами в открытое море, они последовали за нами, однако не решились подойти ближе чем на ружейный выстрел. Мы легли в дрейф, но островитяне тоже сейчас же убрали паруса, предпочитая разглядывать нас на почтительном расстоянии. Поскольку погода весьма благоприятствовала нашей работе, .мы решили здесь не задерживаться и двинулись дальше, не пытаясь больше привлечь к кораблю робких островитян.
В северо-западной части группы Лигиеп мы обнаружили несколько сравнительно больших островов, поросших прекрасными кокосовыми пальмами. Эти острова, по-видимому, имеют значительное население. Здесь же мы заметили два широких пролива, соединяющих лагуну с открытым морем. С небольшого расстояния они показались нам совершенно безопасными. Эти проливы спокойно может преодолеть даже самый большой линейный корабль, ибо они расположены так, что позволяют без поворотов пользоваться пассатом и при входе в лагуну, и при возвращении в открытое море. В лагуне, несомненно, имеются удобные якорные стоянки. Поэтому, если какому-нибудь мореплавателю придется останавливаться на Радаке, я рекомендую группу Лигиеп как самую удобную.
В полдень, когда северо-западная оконечность группы находилась от нас па расстоянии одной мили строго на восток, мы произвели точную обсервацию. Оказалось, что эта точка расположена под 10°3'40" северной широты и 169°1'57" восточной долготы.
По окончании наблюдений я тотчас приказал поставить все паруса, чтобы с помощью свежего ветра двинуться на северо-запад. Там я надеялся обнаружить одну . из островных групп цепи Ралик. С наступлением темноты мы снова убрали большую часть парусов и стремились в течение ночи удерживать судно на месте. На рассвете мы двинулись дальше, но теперь погода испортилась, и сильный дождь резко ограничил видимость. Поскольку не было надежды на скорое изменение погоды, я вынужден был отказаться от посещения Ралика и взял курс на Камчатку.
Мы часто возвращались в мыслях к маленькому добродушному народу Радака, с которым расстались навсегда. Эти островитяне обитают в стороне от путей, которыми обычно пользуются корабли, плавающие в Южном море. Поэтому их теперь не скоро посетят. Может даже случиться, что о жителях Радака со временем и вовсе забудут. Принесет им такое забвение горе или, наоборот, счастье - об этом знает лишь тот, кто управляет судьбами людей.
На цепи Радак люди, безусловно, появились позже, чем на большинстве других островов Южного моря. Остается неизвестным, когда и откуда они переселились, хотя и можно предположить, что местные жители происходят с Каролинских островов. Сами, обитатели Радака не сохранили на этот счет никаких, преданий. Их язык совершенно непохож ни на один из полинезийских диалектов и, по-видимому, значительно Моложе последних8.
Почему у обитателей Радака выработался превосходный характер, тогда как на других островах Южного моря, где климат не менее прекрасен, а природа еще щедрее, люди одичали настолько, что стали похожи на хищных зверей? Я думаю, что важную роль сыграло благонравие радакских женщин. Опыт показывает, что нравы всегда тем мягче, чем большим уважением пользуется прекрасный пол. Чтобы завоевать такое уважение, женщины должны быть сдержанными. Если прелесть женщины соединяется со скромностью, она может без труда господствовать даже над самым грубым и жестоким возлюбленным. Именно в таком направлении и влияли обитательницы Радака на свой народ, чем, конечно, в немалой степени способствовали развитию у него доброты и любезности.
Возможно, определенную роль сыграли и другие счастливые обстоятельства. Ведь на Таити до введения христианства женщины отнюдь не отличались скромностью, что не мешало тамошним мужчинам быть весьма добродушными. Однако обитателям Радака я отдаю в этом отношении решительное предпочтение перед таитянами.


В начало Далее